- Степанёк, поднеси-ка тёте Моте жиру! - кричит с берега чей-то звонкий голос.
Ляля оборачивается и видит, что на самом берегу сидит на корточках другая женщина. Справа и слева от неё лежат в песке две горки рыбы. Рыбачка хватает рыбину слева, быстро-быстро скоблит её острым большим ножом так, что чешуя брызгами сыплется вокруг. Поскобливши рыбу, она вспарывает ей брюшко, полощет прямо в море и кидает направо. Куски жёлтого рыбьего жира она бережно кладёт в отдельную мисочку. Рыбы так и перелетают слева направо, слева направо.
Степанёк подхватывает мисочку и бегом несёт её кухарке.
Но тут из-за камня медленно выходит чёрная гладкая кошка с рыбкой в зубах. Почуяв жир, она бросает рыбу, подходит к Степань-ку и, поднявшись на задние лапки, тянется передними к мисочке.
- Ах, чтоб ты пропала! - говорит Степанёк, но сейчас же нагибается к кошке и подаёт ей самый большой кусок жиру.
- А где бабушка? - спрашивает Ляля.
- А куда ей деваться? В море, - отвечает кухарка. - Котёл пошла выбирать.
- Котёл - из моря?!.
- Не с плиты же, - говорит кухарка. - Может, косячок какой попадётся, так рыбки тебе привезут хорошенькой. Степанёк, не зевай! Надежда, жиру!…
Степанёк опять подкладывает в топку камыш и бежит на берег за жиром.
Ляля стоит у плиты, переминаясь с ноги на ногу, и зевает.
- Что, не проспалась? - спрашивает кухарка.
- Проспалась, - говорит Ляля.
- Может, кушать охота?
- Нет, неохота, - говорит Ляля.
- Ну, коли просто соскучилась, - так бабка велела стан тебе показать. Степанёк, покажи-ка девушке стан.
- А вон тама стан! - говорит Степанёк и показывает куда-то вправо.
Ляля оглядывается: на высоких балках, вколоченных в берег, словно избушка на курьих ножках, стоит длинный дом, повёрнутый задом к большой земле, а маленькими оконцами - к морю. С его порожка во влажный морской песок спускается узкая лесенка.
Взявшись за руки, Ляля и Степанёк бегут вдоль берега к дому на курьих ножках. Одолевши лестницу, они входят в большие пустые сени. Степанёк толкает дверь, и Ляля видит, что в этом длинном доме всего одна комната.
- Странный дом!… - говорит Ляля.
- Да разве же это дом? Это стан, - отвечает ей Степанёк.
В единственной комнате дома-стана стоят вдоль бревенчатых стен деревянные койки, аккуратно застланные одеялами. Посередине комнаты длинный стол, уставленный мисками. Возле каждой миски лежат ложка и большой ломоть хлеба.
Сквозь крошечные оконца синеет море. Море за окошками зыблется, дрожит, ходит, и по стенам и потолку тоже ходит, дрожит, зыблется золотая рябь. От этого у Ляли начинает немножко кружиться голова. Ей кажется, что весь дом качается, как лодка.
Она садится на табуретку, прищурившись и ухватившись руками за сиденье. Но табуретка прочно стоит на дощатом полу. Успокоившись, Ляля встаёт и подходит к стене. На стене висят картины. На одной нарисованы Ленин и Сталин, на другой - рыбак в клеёнчатой шапке, такой же, как у лялиной бабушки. Над ним вздувается белый парус. В руках он держит серую сетку. В сетке бьётся большая, красиво раскрашенная серебряной краской рыба.
- Портрет, - говорит Степанёк.
- Чей? - спрашивает Ляля.
- А так себе. Просто рыбак. А ещё вчера у нас картину крутили, - задумчиво говорит Степанёк. - Механик приехал. Навёз винограду. Потом председатель приехал. Привёз мне ландрину и яблоков. А картина была ничего себе. Три раза крутили. Картина роскошная… Рыбакам понравилась.
- А тебе?
- А мне - нет: я люблю про войну, а там всё про любовь…
Сказав это, Степанёк взбирается на подоконник, распахивает окошко и садится, свесив наружу загорелые ноги.
- Упадёшь! - кричит Ляля.
- А может, не упаду! - говорит Степанёк. Тогда, подумав, Ляля тоже садится на
подоконник рядом со Степаньком. Оба смотрят на море. В море врезается сбоку остроконечный, зубчатый мыс, поросший травою и камышом.
- А там кто живёт? - говорит Ляля.
- А никто не живёт, - говорит Степанёк. - Кабаны живут с кабанятами… Вот поехал я раз по камыш вместе с дедом Василием. Видим: примято на бережку. Стало быть, значит, напиться ходил кабан. Недавно, видать, ходил: камыш ещё от ветру не распрямился. Дед Василий и говорит: «Жаль, ружьишка не захватил». А кабан будто слышит: как заорёт в камыше и морду поднял. А рыло тупое, и сам тяжёлый. Как побежал, так земля под ним задрожала. А за ним - кабанята. И такой на мысу вдруг сделался ропот и топот, аж всё дрожит. Я говорю: «Тикаем, дед Василий». А он мне: «Глуп ты, вот ты кто после этого! Он же не забодает».
- А потом что было?
- А ничего такого. Видно, спать полёг, - потому, земля успокоилась.
- А ты тут всегда, на мысу, живёшь? - говорит Ляля.