Наши тени подлиннели,
Закрываются цветы.
Не пора ли в самом деле
Нам домой до темноты?
От зари уже алеют
И тропинка и трава.
Чаши ноги тяжелеют,
Мы бредём едва-едва.
Скоро солнцу спать ложиться,
Отдыхать ему пора!
В небе вспыхнула зарница,
Начала спадать жара…
Вон, на звёздочку похожий,
Вспыхнул в поле огонёк-
До свиданья, день погожий,
Летний, солнечный денёк!
В одной станице
Георгий Дмитриев
Рис. П. Кузьмичёва
У въезда в станицу мы с мальчиками поспорили. Они хотели сегодня идти дальше, в Архиповку, до которой оставалось километров десять. Я же считал, что нам нужно остановиться здесь на отдых. С самого Майкопа, откуда вышел неделю тому назад наш маленький отряд, мы толком не отдыхали, не стирали, не чинились. Кое у кого из нас были уже и лопнувшие тапочки и растертые ноги.
- Куда вы так спешите? - опросил я, когда мы расположились в тени большого придорожного ореха, чтобы обсудить этот вопрос. - Времени у нас впереди достаточно, а здесь, в школе, нам уже приготовлено на сегодня помещение.
- Лучше лишний день провести в Архиповке, там исторические места есть, - сказал Серёжа, пряча от моего взгляда свой башмак с отвалившимся каблуком. - А тут совсем неинтересно.
- Конечно, лучше! Чего мы здесь не видели! - все разом заговорили ребята. - Только день потеряем, а здесь совсем неинтересно.
- Это почему же неинтересно? - прервал я их.
Серёжа, чувствуя поддержку, заговорил громче:
- А потому, что ничего тут такого нет. Вот в Апшеронской мы нефтепромыслы смотрели, в Дефановке - пещеры, в Горячем Ключе и Линейной - колхозы знаменитые. А здесь что? Это даже не станица, а посёлок какой-то, его и на карте-то нету. И колхоз, должно быть, самый маленький. Что тут мотет быть интересного?
Я собрался поспорить с ребятами, но не успел.
- А неинтересно, так зачем пришёл? - раздайся вдруг обиженный, суровый голос.
Мы оглянулись. На краю кукурузного поля, углом подходившего к нашему ореховому дереву, среди светло-зелёных коленчатых стеблей стоял мальчишка, такой загорелый, что свежевыбритая его голова казалась одетой в белую тюбетейку. Он в упор смотрел на Серёжу, сердито сдвинув брови, и не отвёл взгляда, даже когда все мы повернулись к нему.
Потом из кукурузы с шёлковым шелестом вынырнул и стал рядом с ним другой паренёк, поменьше, со вздёрнутым носом. Этот, видимо, не слышал разговора и глядел на нас иначе - с нескрываемым любопытством и немного опасливо.
Мы молча рассматривали друг друга. Набежал из синей глубины долины ветерок, шевельнул листья ореха; по кукурузе пошли суетливые, сухие шорохи, и разом грянули со всех сторон, будто был у них спрятан свой дирижёр, цикады.
Загорелый встрепенулся.
- Пойдём, Славка, - сказал он. - Им до нас нет интереса, а нам - до них.
И повернул спину в синей, чистой, выгоревшей добела рубашке.
- Туда и дорога, - буркнул Серёжа. Славке уходить явно не хотелось. Он неохотно
оторвал от нас взгляд и, уже двигаясь, натыкаясь на кукурузные стебли, всё оборачивал назад свой любопытный курносый нос.
- Погодите-ка, товарищи! - вдруг крикнул я, ещё не зная зачем; Славка быстро повернулся, старший стал в полоборота. - Далеко ли до школы?
- Не-ет, - с готовностью пропел Славка.
- Как идти, - коротко сказал старший. - Дорогой далеко, а бродом близко.
Я поднялся.
- Бот что, ребята, - сказал я своим. - Интересно или нет, а я объявляю отдых. Сейчас мы пойдём в школу и будем приводить себя в порядок. - Мои ребята сразу надули губы, забурчали. - А этих мальчиков попросим проводить нас. Как вас звать?
- Его - Никитой, - ответил младший, - а меня - Славкой.
- Ну, так как же, Никита и Славка? Доведёте нас до школы, где покороче?
Славка заискивающе посмотрел на Никиту.
- Ладно, - сказал тот. - Нам всё равно туда идти.
Ребята мои неохотно поднялись, не очень дружелюбно поглядывая на провожатого, и мы пошли. Впереди шагал суровый Никита, сзади - угрюмые, недовольные - шли мои ребята. Мы со Славкой шествовали посередине, представляя собой нейтральную зону.
Никита скоро свернул с дороги и повёл нас по сухому руслу ручья. Под ногами перекатывались голыши. Во впадины с сохранившейся водой звонко бултыхались лягушки. Среди зарослей ажиеы качались высокие светложёлтые мальвы. Навстречу вырастала пышная, мягкая от зелени, звенящая цикадами гора.
- Вы откуда же? - поинтересовался Славка.
- Майкопские, - сказал я, - из школы, пятиклассники.
- У вас тоже в этом году пятый класс открывать будут. В него Никита перейдёт. А мне ещё два года до пятого, - затарахтел Славка, которому наскучило, видимо, молчать. - А школа у нас новая, и директор сам чучелы делает. Их у него много! Вы попросите, он покажет. И нырки, в чайки, и ещё недавно Иван Федотович, партийный секретарь, альбатроса убил и тоже в школу на чучелу отдал.