- Вы заметили усиленное движение? Легковое или грузовое? - быстро спросил лейтенант Павлов.
. - И то и другое.
- Ага. Это очень хорошо. Даже просто замечательно! Вам не пришло в голову, что они въезжают в наш дом?
- Вы имеете в виду дом Госбезопасности?
- Точно. Превосходный дом. Вы, наверное, обращали на него внимание. Шесть этажей.
- Они, наверное, собираются разместить в нём сигуранцу и гестапо.
- Вполне возможно. Даже более, чем возможно. Наверное, так, - оказал лейтенант Павлов, с наслаждением нажимая на слово «наверное».
Он снова взглянул на часы, и лицо его вдруг стало неподвижно-решительным.
- Одну минуточку, - сказал он. - Будьте готовы. Сейчас мы выйдем. Не забудьте порядок: впереди вы с вещами, позади я с пистолетом. И точно исполнять все мои приказания.
- Слушаюсь, товарищ Павлов.
- Да, ещё один момент. Забудьте, что я Павлов. Лейтенанта Павлова нет. Есть некто Дружинин. Начальник подпольной организации Дружинин. Вы запомните эту фамилию?
- Запомню. Дружинин.
- Простая, энергичная русская фамилия - Дружинин. Дружина товарища Дружинина. «С дружиной своей в цареградской броне…»
- Дружинин, - повторил Пётр Васильевич.
- Стало быть, договорились. Что бы ни случилось - Дружинин. Но не беспокойтесь, ничего не случится.
С этими словами «Дружинин» отошёл в угол, стал на колени и посветил себе фонариком.
Петру Васильевичу показалось, что в углу на земле, под нарами, стоит какая-то небольшая машинка, похожая на аккумулятор. Но он не успел как следует рассмотреть эту машинку, так как Дружинин заслонил её спиной, что-то сделал руками, и почти в тот же миг наверху, за Парком культуры и отдыха имени Шевченко, на Маразлиевской раздался взрыв такой потрясающей силы, что под ногами сдвинулась земля, бомбоубежище закачалось, как каюта, часть прикрытия разошлась, посыпались земля и листья, железное, громыхающее эхо широкими раскатами пошло гулять над городом и несколько воздушных волн одна за другой нажали на барабанную перепонку.
Пётр Васильевич ещё не успел придти в себя и поставить в связь движение Дружинина в углу блиндажа с тем, что произошло снаружи, за Парком культуры и отдыха, как услыхал за собой решительный, торжествующий, повелительный голос:
- А теперь можно выходить. Поскорее. Вперёд. Я за вами!
Пётр Васильевич быстро шёл с торбой за спиной, не оглядываясь и повинуясь голосу Дружинина, который время от времени отрывисто командовал:
- Направо. Налево. Прямо. Или по-немецки:
- Рехтс. Линкс. Градеаус.
Или, если позволяли обстоятельства, дружески, явно подбадривая Петра Васильевича:
- Больше жизни! Вперёд! Ещё одно маленькое усилие - и мы дома.
Пётр Васильевич не имел права оглядываться.
Всё-таки несколько раз он не удержался и оглянулся. В двух метрах от него быстро шёл эсэсовец в чёрной фуражке с черепом, с пистолетом «вальтер» в руке, с синими знакомыми и незнакомыми глазами под большим лакированным козырьком.
И всякий раз это казалось Петру Васильевичу так невероятно, что он сбивался с шага и начинал спотыкаться.
Тогда за спиной опять слышался отрывистый голос Дружинина:
- Не оборачивайтесь. Я здесь. Всё в порядке.
Один раз Дружинин сказал даже игриво: «в порядочке».
Они беспрепятственно прошли через весь парк. Хотя в парке им встретилось несколько патрулей, но, разумеется, ни один их не остановил. Как мог простой комендантский патруль остановить эсэсовского офицера с пистолетом в руке, который быстро вёл арестованного мужика?
Повидимому, в этом именно и заключался простой и верный расчёт Дружинина: эсэсовский офицер ведёт переодетого большевика.
Кому же могло придти в голову, - особенно теперь, в момент общей паники, когда в городе произошёл этот чудовищный взрыв, - что один переодетый ведёт другого переодетого, и оба они - большевики?
Они вышли из Парка культуры и отдыха имени Шевченко и пересекли Маразлиевскую улицу. Она была попрежнему оцеплена, но теперь там творилось нечто невообразимое.
Конечно, Дружинин мог бы вести Петра Васильевича каким-нибудь другим, менее опасным путём, минуя Маразлиевскую. Но, как видно, ему нужно было пройти именно через Маразлиевскую. Казалось, какая-то неудержимая, озорная сила несёт его сквозь все препятствия напролом.
Зверски сжав зубы, он грубо «отстранил локтем румынского часового, довольно сильно толкнул Петра Васильевича пистолетом в спину, крикнул, свирепо раскатываясь на букве «р»: «Гр-р-радеаус!» - и они быстро, почти бегом пересекли Маразлиевскую, по которой с воем неслись санитарные автомобили.