- Мистер Ричардсон! - восклицает радостно Салли и спешит навстречу гостю.
- Джим, это мистер Ричардсон, учитель Чарли, наш друг…
Ричи жмёт ей руку и кланяется Джиму.
- К сожалению, мэм, я уже больше не учитель, - говорит он просто. - Сегодня, в полдень, меня уволили…
Кто-то громко ахает. Кто-то вскрикивает. Кто-то со стуком опускает на стол сжатые кулаки.
Патриция Причард, пользуясь тем, что все заняты учителем, даже Чарли не обращает на неё внимания, проскальзывает к дверям. Скорей, скорей уйти, с неё довольно! Сейчас здесь разразится буря - и тогда не поздоровится ни мистеру Милларду, ни мистеру Сфикси, всем тем, кто выгнал из школы Ричи. Она не понимает, за что выгнали Ричи, он довольно милый преподаватель… Но, вероятно, «большой босс» лучше знает, почему Ричи не следует держать в школе. Вот он ворвался сюда, к этим неграм, как в свой собственный дом, и здоровается за руку с Салли и с певцом, как с равными. А они, эти негры, - настоящие красные. Теперь Патриция своими ушами слышала, что они говорят и как расхваливают Советскую Россию.
С такими мыслями Патриция Причард потихоньку выбралась на крыльцо.
Было уже совсем темно. Несколько фонарей и свет, идущий из лавчонки напротив, слабо освещали дорогу и тротуар.
И вдруг Патриция увидела стоящую у тротуара, напротив, машину. Она смутно угадала знакомые очертания автомобиля, в котором её мать ездит на ферму Милларда за свежими яйцами и творогом для самого «босса». Патриция содрогнулась. И почти тотчас же из автомобиля раздался хорошо знакомый, железный голос:
- Патриция, я тебя вижу. Подойди сюда, Патриция!
Ватными ногами Пат пересекла улицу и подошла к автомобилю.
Мать сидела за рулём в своей неизменной шляпке, похожей на шпиндель, и в серых перчатках, которые она надевала, управляя машиной:
- Садись.
Девочка покорно уселась.
- Когда мне сказали по телефону, что моя дочь отправилась к мальчишке-негру, что она забыла всякий стыд и всякие приличия, я не поверила, - начала миссис Причард повествовательным тоном. - Всё же я решила самолично проверить и убедиться, что всё это ложь и гнусный поклёп на мою дочь. Я бросила приготовление торта и салата и
приехала сюда. При мне в дом вошло несколько негров и белых самого низкого положения. Но я всё-еще не верила, что среди этих людей может находиться моя дочь. И вот сейчас я убедилась, что это так. Миссис Причард сделала эффектную паузу и полюбовалась произведённым впечатлением Дочь сидела, опустив голову, дрожа.
- Завтра же я поговорю с Салли Робинсон. Она должна внушить своему мальчишке, что он не пара моей дочери. Он не смеет приглашать в гости Патрицию Причард, как какую-нибудь черномазую девочку.
- Ма, они меня не приглашали… - робко заикнулась Пат. - Честное слово, ма!…
- Что?! Ты хочешь. сказать, что сама, по собственной инициативе побежала к этому мальчишке, забыла свой долг, оставила мать и её гостей и отправилась в этот чёрный дом?
- Нет, нет, ма, я не сама, - защищалась Пат. - Мне кто-то позвонил, я не знаю, кто,. и мне сказали, что Чарльз просит меня придти. Но меня обманули…
- Значит, тебя обманом завлекли в этот дом? - казалось, миссис Причард очень обрадовалась. - Так, так, очень хорошо… Негры обманом заманивают к себе белых девочекГ Хорошо. Всё это будет доложено, кому следует. Пускай все знают! Я больше не потерплю этого!
Дочь заплакала.
- Почему ты плачешь? Они тебе что-нибудь сделали?! Обидели тебя? - бурно набросилась на неё мать. - Говори скорей, что там происходило, у этих Робинсонов?…
- Нет, ма, меня не обижали… И там… там ничего но происходило… Просто, там разговаривали… Говорили о Советах… о России… - сквозь слёзы выговаривала Пат. - Дядя Чарльза получил оттуда письмо…
- Вот оно что… - миссис Причард призвала на помощь всё своё хладнокровие. - Патриция Причард, ты попала в самый центр коммунистов, - объявила она торжественно. - Ты обманула свою мать и будешь пожинать теперь плоды своего преступления.
Патриция зарыдала. Миссис Причард зажгла фары, и автомобиль, злобно блестя глазами, побежал прочь из Горчичного Рая, торопясь к замку «большого босса».
(Продолжение следует.)
МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР
А. Дорохов
В Москве, на площади Свердлова, стоит старинное здание. Перед главным входом в него - памятник великому русскому драматургу Александру Николаевичу Островскому.
Каждый вечер в ярко освещенные двери старого дома торопливо стекаются сотни людей. А когда на улицы столицы спустится ночь, из тех же дверей медленно выходят взволнованные люди с блестящими, возбуждёнными глазами. По их лицам видно, что все они только что пережили здесь что-то большое и радостное.