Можно сказать, что вся жизнь Садриддина Айни - наглядный пример того, как Октябрьская революция раскрепостила и вывела на широкую дорогу угнетённые народы царской России, как изменила она судьбы людей.
«Сорокалетним писателем встретил я Октябрь, - сказал о себе Айни, - и в этом возрасте поступил в школу Октября. Эта школа воспитала меня, и, пройдя её, я словно заново родился».
О своей жизни писатель написал уже два тома воспоминаний. Книга «Школа» представляет собой часть этих воспоминаний.
До революции в Таджикистане на тысячу человек было только шесть грамотных. В своей повести С. Айни описывает старую, дореволюционную школу в деревне возле Бухары, где он учился. В школе, тёмном и грязном хлеве, школьники заучивали, как попугаи, названия букв и молитвы, но ни читать, ни писать их так и не выучивали. Безграмотный учитель истязал учеников. Мальчики постоянно дрались друг с другом.
Кое-чему маленького Садриддина научил отец.
.
Хотя он показал сыну даже не все четыре действия арифметики, а только сложение, и этого было много. Как пишет Айни, «он выучил то, чего в селении никто не знает».
Воспоминания Айни напоминают «Детство» Максима Горького, но ещё более страшное и безрадостное.
Когда Садриддин Айни подрос, он вместе со своим братом стал бороться против власти бухарского эмира. Оба они были схвачены и посажены в тюрьму. Брата Садриддина Айни эмир казнил. А самого Айни освободила из лап палачей Красная Армия.
Первым произведением советской таджикской литературы был «Марш свободы» Садриддина Айни.
Для Айни очень характерны такие строки: «Если бы ученик довольствовался тем, что даёт ему учитель, ремесло не развивалось бы, остановилось бы. Только те ученики и являются истинными наследниками славных мастеров, кто не довольствуется учением и не успокаивается, вносит своё новое, ищет новое».
Из повести «Школа» вы узнаете, как учился Айни в детстве. А сейчас он основоположник советской таджикской литературы, почётный академик, доктор филологических наук Ленинградского университета имени А. А. Жданова и депутат Верховного Совета родной республики. Таким образованным и передовым человеком Айни стал благодаря советской власти и своему постоянному стремлению к новому, стремлению вперёд, вере в победу коммунизма.
Из повести С. Айни узнаёшь об ужасной жизни таджикских крестьян до революции. А другой таджикский писатель, Мирсаид Миршакар, в своей поэме «Золотой кишлак» рассказывает народное предание о золотом кишлаке:
Людей каких-то я увидел там, - Они, счастливые, не ровня нам! Зима и лето, камень и вода Тем людям покорились навсегда…Там вовсе нет вражды между людьми: Кто спросит: «Дай!», готов ответ: «Возьми!» Там братья все, там злобы нет следа. Там, как мужчина, женщина горда! Никто не хочет избежать труда, Не потрудившись, не вкусит плода… Трудящиеся всех народов с древнейших времён мечтали о том, что настанет век равноправия и свободы, обилия и счастья.
Одни народы мечтали о наступлении «золотого века», другие верили, что этот «золотой век» уже где-то существует, - надо только найти путь в эту страну. Так, около ста лет назад в поисках земли обетованной группа русских крестьян попала в Кашгарию (Западный Китай) и, не найдя того, что искала, осела там, не в силах выбраться.
Мирсаид Миршакар не выдумал легенду о золотом кишлаке. В своих путешествиях по Памиру я тоже не раз слышал эту старинную народную легенду.
Слышал я её в горном кишлаке, куда мы прибыли, чтобы переселить дехкан на поливные земли. Пробраться в этот кишлак было очень трудно. Помню, переправившись на бурдюках через горную реку, мы ехали по оврингу, я не знаю дороги страшнее! Представьте себе отвесную скалу в два километра высотой, где в трещины забиты короткие палки, на палки положены ветки, всё это присыпано камешками и шатается под копытами коня, ежесекундно грозя обвалиться, а внизу река кажется ниткой, и шум водопадов не достигает ушей. Кстати сказать, теперь там прекрасное автомобильное шоссе и регулярные авиалинии… Когда, мы приехали, все жители кишлака сидели на деревьях и собирали тутовые ягоды. Мука сушёных тутовых ягод была здесь основной пищей. Недаром Миршакар пишет в своей поэме об урожае в две горсти ячменя. Поля в горах создавались так: горцы приносили в мешках землю снизу, из речных долин. Рассказывают, что однажды горец пришёл на своё поле работать, снял халат, бросил его на землю и никак не мог найти своего поля, а оно оказалось под халатом. Это, конечно, преувеличение, но в нём есть большая доля правды.