И подлинно оказалась потом удивительная штука, но об этом после, а сначала надо рассказать о другом. Пришел новый подштурман наш, можно сказать, выросший на китоловных промыслах, и ему тоже все в диковину. Звали его Жуль Блонжер, французское имя; но он был такой человек, как вы или я, потому что смолоду плавал всегда на английских китоловах. Иногда только прорывалось в нем; что нибудь его, бывало взбаламутит, он и давай руками этак страшно махать и по своему что то говорить язык свой вдруг вспомнит. Так с ним случилось и при виде «Шустрой обезьяны» — это мистер Спукенс назвал так свое судно, потому что ему нипочем было взбежать на самый полюс.
Жуль руками тычет во все стороны чуть не заехал мне по уху.
— Мон дю! кричит: ке дябль? Это что за кругляши такие вдоль бортов?
А как услышал, что это колеса, так с ним чуть припадок не сделало нехорошо, что я догадался сказать слово «бир», которое, я знаю, по французски значит пиво, и налил ему кружку, потому у м-ра Спукенса на этот счет было хорошо. Помогло он согласился что выдумка удачная, хотя и совершенно нова для него.
Ну, распустили мы паруса, и только что вышли из пролива и взяли курс на север, как м-р Спукенс позвал меня и Жуля в каюту и говорит:
— Хочу посоветоваться с вами. Эта поездка, говорит, стоит мне денег и мне важно знать, нельзя ли в пути чем-нибудь так, между делом, приработать?
— Есть киты, — отвечает Жуль: но их поубавилось, потому что последнее время за ними слишком усердно охотились. Потом тюлени есть, но и с ними не лучше, А потом можно выручить кое-что на ловле белых медведей — для продажи их в зверинцы, хотя, по правде, не каждый умеет за это взяться.
— Вот это дело! — воскликнул м-р Спукенс. — Киты — чепуха, а из-за тюленей стоит ли мараться? Но ловля медведей — вот дело занятное и нравоучительное. Сейчас засяду, чтобы обдумать все по плану.
С той поры, как забрался он вниз в свою каюту так и не показывался несколько дней. Только за столом и встречались. Льды начались. Вышел наконец, на палубу.
— Не видно ли медведей? спрашивает, да так озабоченно.
Мы говорим нет, а Жуль поясняет что в этих местах они еще редки, надо дальше к северу. И надо же так случиться, что в эту самую минуту вахтенный кричит:
Белый медведь под правым галсом!
Гляжу в трубу — правда, идет себе по льду.
— Га! Га! — заорал м-р Спукенс, искоса посмотрев на зверя. — Сейчас изловим тебя, красивый бездельник! А ну-ка, правьте прямо на лед, капитан Кэрью, — испробуем наши колеса да сцапаем этого приятеля.
— Есть, сэр, — говорю я и подаю команду открыть ящики и опустить колеса на изготовку. — Только как же вы его поймаете? Я слышал, тигров вот ловят на пальмовый лист и птичий клей они будто слепнут от него и дуреют; но листьев здесь взять негде, а птиц хоть и много, — опять-таки надо уметь приготовить из них клей. Вы как же думаете поступить?
— Га! га! отвечает он. Подождите-ка! Ну, вот и лед. Следите за штурвалом — влево на румб! Держитесь крепче, молодцы!
В ту же минуту переднее колесо уже коснулось льда.
Представьте, мы шли со скоростью скажем, семи-восьми узлов — встряхнуть нас ведь должно было? Ничуть! У м-ра Спукенса корабль был со всеми затеями — с пружинами и этакими буферами на манер как в поездах — судно только подскочило слегка как резиновый мячик, и раньше чем вы успели бы сказать «вот тебе раз!» мы уже взъехали на лед и корабль мчался с прежней быстротой, повинуясь малейшему повороту штурвала, соединенного с колесом под кормой — совсем по настоящему, как на воде.
Сначала медведь стоял на месте посматривая на нас и, вероятно, расчитывая, что мы разобьемся и тогда ему будет лакомая пожива, но увидев, что мы выпрыгнули на лед с легкостью воздушного поцелуя и подъезжаем к нему, я думаю, он понял, что пора ему задать стрекача. Но куда там! ветер все крепчал, и нам нетрудно было за ним угнаться.
М-р Спукенс спустился к себе и вскоре вернулся с толстым двуствольным ружьем.
— Заряжается эта штука воздухом расход невелик, — заметил он, накачивая рычагом. — А вот и снаряд, добавил он, загоняя в ствол стеклянную трубку, наполненную чем-то прозрачным, как вода. Потом прицелился в медведя, летевшего во весь опор под левым галсом на расстоянии одного кабельтона впереди нас выстрелил.
Диковинная была картина. Стеклянная трубка прожужжала над головой зверя, шлепнулась об лед как раз у него перед носом, разлетелась вдребезги и что за диво! полярное чудовище перековырнулось, как подстреленный кролик, и лежит смирнехонько!