М-р Спукенс, несмотря, что его расчеты оказались верными, до того растерялся, что только и мог промямлить:
— Здравствуйте! Не правда ли, какая сегодня приятная погода?
Но тут я вмешался.
— Я, — говорю: есть капитан Кэрью с корабля «Шустрая Обезьяна», что стоит там наверху, а это мистер Спукенс, сам судохозяин; он пришел навести справки о своем деде, Джордже Спукенсе, который заблудился в этих местах, и будьте любезны нас не задерживать.
— Вот тебе раз! — воскликнул он. — Что я слышу? Ведь если так, м-р Спукенс, то мы с вами кузены — у нас общий дедушка. Пойдемте-ка, навестим старика.
— Как, разве он жив? — спросил Спукенс, придя в себя.
— Жив и брыклив как слон! — ответил кузен и добавил топотом, чтобы другие не слышали: — Даже через-чур неугомонен. Вам, как члену семьи, могу сказать, что это настоящий старый аспид — вот он каков. Только из уважения к нему, как к старику и к последнему оставшемуся от команды, мы не отправляем его куда следует. Ну, идемте, пропустим чарку другую.
И приказав остальным спрятать наши вещи в соседней пещере, он повел нас. Мы прошли мимо воды, от которой поднимался пар, и он об’яснил, что тут есть гезарь, подающий все время горячую воду, и оттого здесь так тепло и хорошо.
— Вот как сюда попали те бедные путешественники — сказал он. — Они шли тропинкой, а здесь их уже поджидали эскимосы. А когда захотели вернуться, тропинку залило водой, и им пришлось остаться. Вам тоже отсюда не уйти. Охота в кашей долине богатейшая и очень бывает приятный вид при солнце, которое светит здесь в течение получаса один раз в году. Останетесь довольны.
— Но мы вовсе не собираемся остаться здесь, — возразил я. — Мы только навестить пришли. А на обратный путь у нас есть средство.
— Лучше выкиньте это из головы, — ответил он довольно сердито. — Это против закона, и за всякое покушение смерть.
Когда старики поняли, что выхода нет, то учредили такой закон, чтобы дети их не бунтовались.
Держите язык за зубами, а я уж не выдам. Ну вот и жилье наше. Не забывайте же, что старику ни в чем нельзя перечить. Войдите.
Вошли мы через небольшую дыру в скале, но внутри раскрывалась ширина необъятная, и никогда я не видывал такой красоты. С потолка висели куски хрусталя «столкатиты», как называл их м-р Спукенс, — так и сверкавшие при свете ламп, развешенных по всему помещению. Были в стенах и другие дыры, завешенные шкурами, но мы на них не обратили внимания, а выпучили глаза на дряхлого старика, что сидел на высоком стуле в другом конце залы, весь обставленный огнями. Завидел он нас и закричал:
Этих еще откуда принесло?
М-р Спукенс выступил вперед.
— Ваш почтительный внук, — сказал он: по имени Генри, желает поздороваться с вами; а это капитан Кэрью.
— К вашим услугам, сэр, промолвил я.
— Добро пожаловать, — ответил он милостиво. — Вы явились как раз вовремя завтра две моих правнучки выходят замуж за здешних ребят. Но, я думаю, не мешало бы освежить в нашей семье кровь, а потому женихами будете вы. Пожмите мне руку и скажите: спасибо.
— Но нам вовсе не охота жениться, сэр, говорю я.
— Велика важность! — возразил он. — Здесь таков закон, и что я сказал, то и будет. Я не хочу, чтобы мои праправнуки были черезчур эскимосами. Вы женитесь, и разговор короток.
— Носы-то у ваших невест не слишком ли коротки, — промолвил я, но потихоньку, помня, что старик легко может вз’ерепениться. — Мы их еще не видели. Не люблю я покупать свинью в мешке.
— Что! — загремел он. — Так по твоему мои внучки свиньи?
— Нет, зачем же? — ответил я поласковее, чтобы успокоить его. — Но не видев их, трудно сказать, понравятся ли — сомневаюсь что-то.
На эти слова он чуть не поперхнулся, однако ничего не сказал, а только рукой махнул — и все толпившиеся вокруг него люди, одетые в меховые куртки и штаны, так-что не распознать было кто мужчина, кто баба, расступились, проталкивая к нам обеих девиц. По правде говоря, я не из тех людей, которые любят обижать или дурно отзываться о женщине, но на этих двух страшно было смотреть. Не то, чтобы фигурой не вышли — об этом я не мог судить, потому что, опять-таки, они были закутаны в шерсть — но право мне случалось лепить из теста и вырезать из картошки не такие безобразные хари. Однако я помнил, что надо быть на чеку.
— Притворитесь, что она вам по сердцу, — прошептал я м-ру Спукенсу, который с перепугу едва держался на ногах; и, чтобы пояснить ему примером, я обнял одну из девушек за талию — или за то место, где у нее полагалась талия — оскалил зубы и сказал: