Проходя мимо игорного дома, он на минуту остановился. У входа толпилась самая разношерстная публика, — слышались восклицания на разных языках, — казалось, что здесь сошлись представители наций всего мира. Ларделли не был игроком, но, иногда, в свободное время, любил поиграть в бакара или макао. Взглянув на часы, он увидел, что еще не поздно и решил зайти на несколько минут и попытать счастье. У него в кармане было около двух тысяч лир собственных денег. — Кто знает, — подумал он, — может быть я выиграю с десяток тысяч франков, — и куплю тогда Лучии тот браслет с рубинами и бриллиантами, который видел только-что в витрине одного из магазинов. Вместе с толпой он вошел в казино. Хотя игра только что началась, все столы были облеплены игроками, так-что он едва протолкался к одному из столов с рулеткой. Вспомнив о черных глазах Лучии, он бросил несколько монет на черный квадрат и через минуту крупье выкрикнул: — «черный…» Ларделли получил удвоенную ставку. Тогда он поставил на № 19, — девятнадцать — было число лет его невесты, — и…. вышел № 19, ему вернули в тридцать шесть раз больше. Он начал увеличивать ставки, несколько раз проигрывал, но, по большей части, выходили те номера, на которые он ставил, так-что через некоторое время перед ним лежала уже порядочная куча денег. Он увлекся игрой, занял освободившееся место и продолжал играть, постепенно увеличивая ставки. Однако, ему уже не так везло, несколько раз он проигрывал, но, желая пересилить эту полосу невезения, продолжал игру. Не может быть, — думал он, — чтобы это долго длилось, я чувствую, что сегодня я должен выиграть, это только временная неудача и счастье сейчас вернется ко мне. Однако, лежавшая перед ним куча денег быстро таяла и скоро от нее не осталось ни одного сантима. Ларделли вынул свой бумажник, чтобы достать оттуда еще денег, но увидел, что и там пусто. Ему стало страшно досадно Как раз у него явилась новая комбинация, он был убежден, что теперь, наверно, выиграет и не мог простить себе, что не взял с собой трех тысяч лир, которые у него остались на крейсере. Но делать было нечего, приходилось уходить. Он уже собирался встать, как вдруг вспомнил о полученном им сегодня миллионе франков. — Что же, — подумал он, — возьму из этой суммы три тысячи, если проиграю, вернусь немедля на корабль и пополню позаимствованное, а может быть и выиграю… Достав пакет с казенными деньгами, он отсчитал три тысячи франков и поставил их на № 23. Двадцать три — было то число, на которое была назначена его свадьба.
С затаенным волнением смотрел он на быстро вертящееся колесо рулетки. Вот оно начинает вертеться все медленнее и медленнее, видно, как прыгает шарик по перегородкам… вот оно остановилось… — «23»… — крикнул крупье. Ларделли не верил своим ушам, — он выиграл тридцать шесть тысяч франков. Но дальше пошло значительно хуже, выигрыши выходили маленькие, проигрыши были большие; от выигранных тридцати шести тысяч давно уже ничего не оставалось, но Ларделли, ни о чем не думая, брал все время из пакета с казенными деньгами, с какой то упрямой уверенностью ожидая, что с минуты на минуту счастье возвратится к нему…
Через полтора часа он выходил из казино… Во рту он чувствовал горечь, в висках стучало, в голове была какая-то пустота… От миллиона казенных денег не оставалось ни франка… Он шел по саду без определенной цели, думая лишь о том, что неправильно играл: — «зачем было ставить на четыре номера, когда надо было просто поставить на номер, а затем играть на дюжины или на колонки… нет, или лучше…» И он снова начинал обдумывать разные игры.
Между тем почти совсем стемнело. В саду зажглись большие электрические фонари, а на темном небе загорелись бесчисленные звезды; повеяло прохладой. Жаркий день сменился теплым, тихим вечером… Ларделли сел на скамейку и понемногу стал приходить в себя. Но чем более он успокаивался, тем более отчетливо рисовался ему весь ужас его положения. Пополнить растраты он не сможет, так как все его состояние не достигнет и десятой доли проигранной суммы. Через несколько дней все обнаружится. Его отдадут под суд и присудят… Но не все ли равно к чему его присудят… Довольно того, что доброе имя его будет замарано навсегда; так улыбавшаяся ему служебная карьера окончена; но самое ужасное и ничем непоправимое — это любовь к Лучии, к его дорогой, златокудрой и черноокой Лучии… Разве согласится когда-нибудь старый гордый граф отдать свою дочь за преступника… Да и она сама… захочет ли она знать человека, который опозорил себя, который так надсмеялся над ее любовью. Да, жизнь его разбита бесповоротно, и будущее, кроме горя и позора, ничего не сулит ему… Но, к счастью, есть еще один исход, — на крейсере, в его каюте, лежит заряженный револьвер. Приставить его к виску, нажать гашетку… и в одно мгновение все кончено; ни страданий, ни угрызений совести, ни бесплодных сожалений…