Постепенно он отъезжал все дальше и дальше от берега, замечая, что количество платины в песке значительно больше, нежели на мелких местах.
Измученный лихорадочной работой и вместе с тем радуясь удаче, которая, наконец-то, пришла ему на помощь, Николай забросил далеко в сторону черпак и, нажимая его, напряг силы, чтобы побольше захватить песку. Голова у него кружилась от слабости и усталости. С большим трудом тащил он по дну речки черпак и вдруг невмоготу стало тянуть его. Он напрягал все силы, чтобы вытащить черпак, но что-то держало его. Разгоряченное воображение нарисовало в его голове картину. Там, на дне, его счастье! Он зачерпнул самородок… Во что бы-то ни стало надо вытащить его!.. Недолго размышляя, разделся и бросился в воду. Погружаясь на дно, он думал о самородке, об Аннушке, о своем счастье, которое, наконец-то, в его руках.
Через два дня старатели случайно наткнулись на лодку Николая Неудачника. Они долго искали глазами владельца ее, долго кричали, звали его, но никто не откликался. Искали на берегу и, наконец, заподозрив несчастье, решили искать его в воде.
Веревка, спускающаяся с лодки в воду, натолкнула их на мысль вытащить черпак, который, повидимму, прикреплен был к ней. Но все усилия их были напрасны. Тогда один старатель разделся и опустился на дно реки. Недолго охотник пробыл под водой, вскоре вынырнул и взволнованно сказал, что в воде — утопленник. Разделся и второй старатель и вместе с первым опустился на дно. Они обвязали мертвеца веревкой и общими силами, с большим трудом, подтянули утопленника к берегу. Когда Николая вытащили на землю, увидели, что мертвец судорожно сжимал в руках камень, поросший мохом.
Камень этот был самородком платины свыше, чем в двадцать фунтов.
И не знали счастливые старатели, что когда Николай достиг дна и ухватил камень, силы его оставили, и он не мог с полупудовой тяжестью выбраться наверх. Боязнь упустить из своих рук долгожданное счастье и погубила его. Он потерял сознание и так и остался на дне реки, крепко сжимая свое счастье.
СРОДНИЛСЯ…
Из жизни ковбоев
Рассказ КЕННЕТА ПЕРКИНСА
Прежде, чем началась стрельба, Джим Кольдвель пел своему стаду. Он был худощавый юноша восемнадцати лет, со спадавшими на лоб черными кудрями, из-за которых смотрели волчьи глаза. В этих глазах был именно тот блеск, который видишь в волчьих глазах, уставленных на огонь.
Он пел громко и нервно, потому что нечто в прозрачном воздухе пустыни говорило ему, что надвигается беда.
Есть сорт людей, которые как-то инстинктивно находят отдельные лица в огромной толпе, — лица, которые они видели прежде, лица, которые почему либо с одного раза запечатлелись в их памяти.
Так же точно есть и сорт людей, которые могут в табуне узнать отдельных лошадей, как узнавали бы людей. Для большинства— лошади табуна похожи одна на другую, как горошины в котелке. Но для иных — лошади — отдельные индивидуумы.
Так же точно есть ковбои, которые знают коров в лицо. Из стада, скажем, в две тысячи коров, такой человек может узнать корову, с которой уже имел дело. Коровы для ковбоя — личности.
Джим Кольдвель, сын старого Бека Кольдвеля и наследник его стад, был именно такой человек. У него был просто феноменальный инстинкт в отношении стада, особое чутье, нечто вроде шестого чувства.
Он запоминал теленка с того момента, как его брали у матери и клеймили. Испуганная морда, выпученные глаза, толстые губы, раскрывшиеся для крика, — все эти подробности отпечатлевались на чувствительной пластинке мозга Джима и он уже не мог забыть этого теленка.
Как я уже говорил, Джим нервно пел стаду как раз перед тем, как случилось несчастье. Стадо, покорное волшебному голосу, послушно улеглось. Когда последняя, измученная жаждой корова нырнула вперед и неуклюже опустилась на землю, Джим услышал звук выстрела, донесшийся с верхнего конца ущелья.
Джим круто повернул лошадь и помчался мимо стада туда, где раздался выстрел. По соображениям Джима, единственным объяснением этого выстрела могло быть то, что один из ковбоев отца стрелял по бандиту. — Что это ты вздумал коров пугать? — закричал Джим, когда увидел вдали всадника. Но тотчас же вслед за этим он обратил внимание на то, что голова всадника была покрыта высоким остроконечным сомбреро. Это было не coмбpepo пастухов его отца.
Когда он натянул поводья, раздался второй выстрел и Джим снова круто повернул лошадь и погнал ее назад.