Еще до женитьбы на Софье Андреевне у Льва Николаевича была удивительная, глубокая привязанность и крепкая связь с одной крестьянкой из Ясной Поляны; она началась, вероятно, в 1858 году и продолжалась несколько лет. О своем увлечении, которое мучило Льва Ник. до самого последнего времени жизни, он говорил в августе 1910 года своему другу и биографу П. И. Бирюкову и сближал эту свою любовь с рассказом «Дьявол», в котором собственно и есть «намек», как он сказал, на эту связь. Об этом увлечении Льва Н-ча, которое закончилось незадолго до женитьбы, Софья Андреевна хорошо знала. Перед женитьбой он показал невесте свои дневники, а дневник последних лет резко отразил на себе и это увлечение; то, что прочла С. А-на, она перенесла, как девушка ревнивая и страстная, очень тяжело. Потом уже женою, в Ясной, она испытала много: сцепы, подобные сценам Иртеневой с Степанидой, были и у ней с Анисьей. Вот это-то и была главная основа повести. Случай с Домной только напомнил начало шестидесятых гг.; он особенно тяжел был для Л. Н., потому что в конце 1870-х годов Л. Н. был уж иной. Новый случай для него был драмой, тяжелой, ужасной драмой.
Из сказанного видно, какие сложные личные переживания собраны Толстым в его рассказе. Становится понятным, почему он особенно охранял рукопись «Дьявола», отчего дал в дневнике своему писанию непонятное название, соединив его с вымышленным именем, отчего любовно оберегал самое Софью А-ну. Он хорошо помнил свое увлечение конца 1850-х— начала 1860-х годов и ревность молодой жены к его прошедшему, и в то же время он сам тяжело, — даже сильнее, чем прежнее увлечение, потому что тогда он ни перед кем не чувствовал своей вины, — ощущал пережитую им драму 1879 года, страдал ею так же больно и через 10 лет, в 1889 году, и позже.
Целых 20 лет после написания рассказа Толстому, как сказано выше, удалось охранить его от ревнивых взоров Софьи А-ны: только в 1909 году повесть попала в ее руки и тогда взволновала и растревожила ее: она вспомнила давнее. «С. была ужасна… въ ней поднялись старые дрожжи» — пишет в дневнике Л. Н., и им обоим было тяжело. Потом «она все высказала и я, слава Богу, смягчилъ ее и самъ расплакался, и обоимъ стало хорошо».
Так у Толстого на фоне его любви к Анисье и случайного увлечения Домной и связанного с этим ужасного состояния духа явилась эта повесть. Не только крупные и резкие штрихи из действительной жизни сквозят в повести, даже мелкие детали были близки к мелочам Яснополянской жизни, они не могли не напомнить Софье Андреевне прежнее, не взволновать ее, когда она через 50 лет в ярких образах повести восстановила в своей памяти ревнивые мысли восемнадцатилетней женщины.
Удивительна и иногда жестока была творческая работа Толстого: тяжелым гнетом ложилась на него личная жизнь, и он не мог отрешиться от изображения ее тяготы. Так в «Воскресении», «Коневской повести», сквозит его личная жизнь в переживаниях Нехлюдова — Валерьяна Юшкина, жизнь, своим ужасом, своим само бичеванием увлекшая Толстого к писанию; рассказ А. Ф. Кони разбередил его старые раны. Так и в «своей» драме «И свет во тьме светит» каждое слово — страдание, лично им перенесенное. Так и во многом другом, написанном Толстым. Так и эта повесть «История Фредерикса», в которой «поднялись старые дрожжи» страдания, заставила вновь мучиться обоих, и мужа и жену в последнее время их жизни старыми, давнишними муками.
«ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПАРТИЗАНА ФИГНЕРА»
у Л. Н. Толстого
Статья историка и беллетриста
В. Ф. БОЦЯНОВСКОГО
Всем, конечно, известны прекрасные страницы четвертого тома «Войны и Мира», где рассказывается, как Долохов и Петя, одевшись во французские шинели, отправились во французский лагерь и там беседовали с французами, принявшими их за своих. Но, кажется, далеко еще не может считаться установленным источник, из которого Л. Н. Толстой заимствовал данные для описания этого исключительного по своей дерзости приключения.
Чрезвычайно любопытно поэтому будет сопоставить с ним затерянное в сумбурно изданном сборнике материалов П. И. Щукина[3], обширное письмо полковника Бискупского к издателю ((Отечественных Записок» А. А. Краевскому, подробно описывающее ему, по его просьбе, дерзкие вылазки партизана Фигнера.
3
Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным. М. 1903. Часть седьмая, стр. 317–319, 332–333.