Портрет масляными красками был кисти лондонского художника. Он изображал женщину лет тридцати, в европейском платье, с выразительным красивым лицом, в котором было гораздо более восточного, чем у ее сына.
Мы отлично позавтракали и затем пошли в сад, полный аромата роз. Я оставил там Гордона и Сюзанну, сам же пошел в библиотеку. Я провел в библиотеке час, когда они вошли ко мне. Пора было возвращаться.
Мистрис Бакстер так довольна была, что мы рано вернулись и что у дочери ее счастливый вид, что я тут же получил от нее приглашение ехать вместе с ними в Кантон.
«Иат-Шан», с поднятым на нем флагом Соединенных Штатов, вышел из гавани ровно в семь часов утра. Мы все были голодны и первые полчаса провели за завтраком. Потом любопытство Реби пробудилось и мы должны были пойти осмотреть пароход.
«Иат-Шан» было почти совершено новое судно, построенное для торговли Гонг-Конг-Кантон. На пароходе был удобный салон, он же столовая. Мы прошли по узким корридорам мимо кухни и помещений для команды и пришли к крепкой железной решетке, отгораживавшей всю заднюю часть судна. У запертых ворот этой решетки стоял высокий чернобородый сик, обычный британско-индусский страж в Китае. У него в руках было ружье, а на поясе — револьвер.
— Не стоит туда итти, — сказал Гордон. — Как видите, в этих второклассных и третьеклассных отделениях почти нет пассажиров. Из Кантона же здесь будет настоящий муравейник. Теперь в Кантон не едет никто, кроме нас, глупых. Все, кто могут, наоборот, уезжают оттуда из-за беспорядков и постоянных стычек враждебных генералов. Второклассных и третьеклассных пассажиров запирают за решетку, чтобы они не могли броситься в переднюю часть судна и завладеть ею, как уже делали это не раз за прошедшие десять лет.
Гордон провел нас на верхнюю палубу и, лежа здесь на раскидных креслах, мы кое-как спасались от жары. «Иат-Шан» скользил по глубокому заливу Гонг-Конга, мимо множества островов, и вошел в реку, показавшуюся нам сначала только рукавом залива. С обеих сторон были темные горы, потом они исчезли, и около часа мы шли мимо плодородных полей, раскинувшихся на мили вглубь страны. Большие пространства оливково-зеленого риса, высокие бананы и бамбук окружали деревни с глиняными домиками, которые быстро приходили на смену одна другой в этой богатой и усердно культивируемой дельте.
По постоянной перемене нашего курса мы поняли, как затруднительно плавание по этой реке, которая, по словам Гордона, была одной из самых коварных рек в мире. Мы увидели на скалистой отмели пароход, разбитый пополам. Это был пароход нашей же ливни, потерпевший здесь крушение в прошлом году.
Деревни на берегу теснились все ближе и ближе одна к другой. Рисовые и фруктовые поля, различных оттенков зеленого и коричневого цвета, нарезанные на маленькие кусочки точно картонные головоломки; фарфоровые башни, знаменитые пагоды из географии моих детских лет. Впереди показалась высокая гора, и мы стали приближаться к Кантону, самому большому городу Азии.
Очертания, маячившие впереди, напоминали западный город. Гигантские фабрики и торговые дома иностранных фирм. Растянувшиеся по набережной на милю пяти и шестиэтажные здания оказались магазинами и гостиницами, маскировавшими тысячелетний старый город, стоявший за ними.
Мы высадились на небольшом каменном молу и тотчас же были подхвачены течением уличного движения. Рикши, носильщики с невероятными тяжестями, разносчики, нищие, калеки лодочники, автомобиль с солдатами, стоящими па подножках и держащими наготове револьверы…
Автомобиль сбивал с ног пешеходов, и мы, в наших носилках с тремя рикшами на каждую, жались к домам в тучах вонючей пыли и мух, двигаясь по желанию мистрис Бакстер к оазису из деревьев и травы. Мы прошли через ворота, где нас окинул внимательным взглядом китайский солдат во французской форме, перешли небольшой мост через канал и очутились в спокойном месте.
Реби Стон с проклятиями слезла со своих носилок. Пот стекал по ее лицу и образовал в белой пудре темные борозды. Жара, действительно, была мучительная. Мы были в тропиках.
— Солнце скоро оставит нас в покое, — сказал успокаивающе Гордон.