Пройдя таким образом некоторое время, медведь вдруг увидел между деревьев сруб заимки. Это было то, что пахло человеком, а этого запаха он избегал. Он было уже сделал движение, чтобы свернуть в сторону и обойти неприятное место, но в это время его ноздрей коснулось совсем другое. Медведь остановился и потянул носом.
Несомненно, это был запах того, что в его представлении было самым вкусным на свете и охота за чем доставляла ему истинное наслаждение… Пахло медом!
Несколько мгновений таежный лакомка был в нерешительности. Боязнь встречи с человеком боролась в нем с желанием полакомиться. Но, хотя запах человека и был силен, ничто вокруг не говорило, что сам человек где-нибудь поблизости. От другого же запаха у Мишки буквально захватывало дух. Устоять было невозможно, и он, стараясь все-таки быть осторожным, двинулся вперед.
Сначала он никак не мог понять, где же лежит то, что так вкусно пахло. Ни на земле, ни на деревьях он не видел тех колод, в которых ему раньше приходилось находить лакомое кушанье. И только хорошенько обнюхав под собой землю, он догадался в чем дело. Хотя присутствие в земле меда и было для него новостью, он не стал задумываться над этим обстоятельством.
Быстро разрыв землю, он без всякого затруднения справился и с накатником. А когда выворотил несколько жердей, в нос ему ударил такой густой, пряный аромат, что у него потекли слюнки. Никогда еще не видел он такого количества меда, какое было перед ним!
Сгорая от нетерпения, медведь запустил вниз лапу. Мед лежал низко, и чтобы достать его, ему пришлось, опираясь на левую переднюю лапу, сильно наклониться над ямой. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: лапа вдруг соскользнула с бревна, и медведь, мелькнув над ямой своим толстым задом, полетел вниз…
Аверьян закопал мед во-время: не прошло и двух дней, как в село явился продотряд собирать разверстку.
— Ну и благодать тут у вас, — сказал начальник отряда Насонов председателю сельсовета, когда служебные разговоры были окончены, — места-то, места для охоты какие!..
— А что, разве охотничать любишь? — спросил тот.
— Не выходил бы из леса… А только теперь не до охоты. Вот кончу службу, тогда другое дело.
— Почему не до охоты? Покончим с продразверсткой, возьми ружье, да и пошатайся денек…
Однако истратить в такое время денек на охоту Насонову показалось слишком много, — он решил удовлетвориться полднем. Раздобыв у местного охотника двустволку, он вышел на заре, думая вернуться к обеду, чтобы тотчас же выступить с отрядом дальше.
Но охотиться за птицей без собаки трудно; ему удалось поднять выводок тетеревей лишь перед самым возвращением. Он убил трех молодых тетеревят и хотел было на ртом закончить, как вдруг услышал какой-то странный рев. Сначала он подумал, что это кричит сохатый, подзывая самку, но когда рев повторился, понял, что ошибся: рев, который он слышал, не мог принадлежать сохатому.
Насонов перебрал в памяти всех зверей, каких знал, но ни на одном из них не мог остановиться. Ближе всех этот густой рев подходил к реву медведя, но медведи ревут редко и, главным образом, в минуты борьбы и опасности. По этому же реву трудно было предположить, чтобы там, где ревел зверь, происходила борьба. Рев слышался в одном направлении почти через правильные промежутки времени.
Переменив в стволах дробь на пули, Насонов двинулся в сторону пади, из которой доносился странный рев. Когда он перевалил за перевал, рев послышался совсем ясно. Насонов уже не сомневался, что это ревет медведь. Но что заставляет его реветь так, как будто он попал в беду?
В просвете деревьев мелькнул сруб, — это была заимка. Насонов остановился. Рев раздался почти рядом. Но где же тот, кто ревел? Насонов даже посмотрел вверх, не забрался ли зверь на дерево… И только когда рев повторился еще раз, охотник увидел свеже-разрытую землю.
— Медведь попал в яму, — догадался Насонов и, подойдя ближе, заглянул вниз. Его рука уже тянулась к спуску, но не дотянувшись, так и застыла… Потом он опустил ружье…
Медведь по самые уши сидел в яме, и полужидкой клейкой массе, — он тонул в меду…
— Выручай, товарищ, погиба-аю… — как будто хотел сказать таежный сластун, заревев при виде Насонова, а тот, схватившись за живот, так и присел перед ямой…
Весть о том, что на заимке Аверьяна в яму с медом попал медведь и не может из нее выбраться, взбудоражила все седо. И когда продотряд, вооружившись топорами и веревками, направился к заимке, за ним устремились все, кто только йог двигаться. Пока шли, шуткам и остротам не было конца.