Теперь то она, свобода, и пришла к нему! И растущие запасы рыбы, благодаря отвоеванным им островкам, и покорность его сметке всех членов семьи — все это ободряло и придавало Иванке новые и новые силы.
Так прошло недели две. Новгородцы, отъевшиеся и утомленные напряженным трудом, уже потеряли прежнюю жадность к промыслу. Иванке приходилось ох подгонять и понуждать к работе. Вскоре его дяди, один за другим, стали хмуриться и потихоньку шептаться.
Как то раз один из них тайком уехал к Никите в становище. Хитрый новгородец знал, чем поддеть властного Никиту. Долго шептался он с Большаком, пока у того не вздулись жилы на лбу. Но хозяйская расчетливость победила ярость и, дав строгий наказ, Никита отослал брата назад. Еще шло много рыбы, а запасы всегда пригодятся. Большак приказал всем пока-что подчиняться Иванке.
На следующий день, ничего не знавший и не замечавший Иванко стал опять выгонять всех на промысел. Не мало насмешливых и злобных взглядов кидалось в его стороны. Надвигалась гроза.
Еще неделю проработали новгородцы, как наступил Николин день — праздник всех мореходов, а новгородцев в частности. Как раз в этот день особенно много в «карман» набилось рыбы и Иванко решил во что бы то ни стало работать. Это было уже прямым нарушением дедовских обычаев — работать в Николин день. Старшие новгородцы наотрез отказались и по этому случаю дали волю своему языку. Привыкший за три недели к послушанию, Иванко не остался в долгу и после долгой перепалки уехал с младшими на промысел.
Старшие немедленно отрядили гонцов к Никите обо всем случившемся… Много неверного и ложного напутали дяди по дороге к Большаку.
Сердце Никиты не выдержало — нарушение дедовых обычаев было важнее наживы. Да и к тому уж не один день билась мыслишка, что все кладовые битком набиты и деть добычу больше некуда. Все равно была пора уже кончать промысел. Упустить же Иванке вину за несоблюдение святыни, отчего может быть прогневается Никола и пошлет беды — было для Никиты невыгодным во всех отношениях. Участь Иванки решилась.
Ничего не подозревавший, возвратился Иванко с молодежью поздно вечером. На островке ярко горели костры и в громадных котлах кипела жирная семга. Медленно, не торопясь, направились приехавшие к шалашам. Иванко затянул, а товарищи по работе подхватили веселую плясовую. И было отчего веселиться — промысел в этот день был особенно обилен добычей.
Сведенные брови Никиты сошлись одна к другой. В руке судорожно затрясся его батог; братья Никиты лукаво переглянулись. Будет Иванке сегодня праздник!
Беззаботно горланя песню, подошел Иванко к группе старших, те молча расступились… и сильный удар по ногам повалил Иванку на землю. Над ним, с перекошенным от ярости лицом, стоял Никита. Палка, свистнув в воздухе, опять опустилась на Иванку. Тот онемел. Веселые три недели промысла не увязывались с неожиданным и совершенно незаслуженным позором.
— Что, щенок, больно рано воеводишь? Старшими в роду помыкать стал, а дедовы порядки рушишь… Насупротив обычаев идешь и других тому учишь?.. Праздники господни, на радость бесам, сокрушать думаешь?!
И удар за ударом, куда попало, падали на Иванку, дрожащая молодежь опустила глаза, а у дядей под усами кривились радостные улыбки — вот тебе и воевода Иванко!
Когда, наконец, еще не окрепшая от болезни рука Никиты устала полосовать Иванкино тело, тот убежал, и как раненый зверь забился в самый дальний от костров конец островка. К шуму порога прибавились новые звуки — это рыдал Иванко о прошедших трех неделях промысла. Они ушли безвозвратно, старое опять вступило в жизнь… Сколько же хозяев опять будет помыкать им упрямо, тупо и настойчиво…
Иванко лежал в ущельи, болело жестоко избитое тело и ныла непощаженная голова. И думалось Иванке — сколько будет ему еще впереди обид и боли, сколько еще раз в жизни придется испытать эти удары, пока они в конце концов с годами не разобьют его характера, не исковеркают воли и не подчинят той жизни, которой жили отцы, деды, прадеды…
БЕРЕГОВЫЕ БРАТЬЯ
Роман Ж. Тудуза
Иллюстрации Г. Фэвра
ОТ РЕДАКЦИИ.
Ж, Тудуз считается теперь во Франции одним из самых популярных авторов «приключенческих романов». Вот его последнее, только что закончившееся в Париже печатанием, произведение. Проникнутое духом французской романтики, оно дает несколько условную, но сильную и яркую картину о жизни небольшой кучки отверженцев цивилизованного мира, объединившихся, как равноправные и крепкие люди, и создавших собственные законы общежития.