Однако, главная сила Сивертса все таки в «малой форме» новеллы.
Никто из современных шведских писателей не умеет так сжато и так насыщено подать тему в небольшом рассказе, как Сивертс. В его новеллах играют яркими переливами все элементы: он в меру психологичен, он занимателен фабульно, неистощим сюжетно и всегда свеж и оригинален по стилю. Несколько сборников его новелл свидетельствуют о многогранности интересов и разнообразии наблюдений их автора.
Ниже мы предлагаем вниманию наших читателей одну из лучших новелл Сивертса, отмеченную особо скандинавской критикой и появляющуюся в переводе впервые. Богатство красок и естественное наростание событий из ничтожного повода показаны здесь с большой полнотой и убедительностью.
Далеко выдаваясь в море, расположились Шельботна и Альботна. Многие мили болот и перекрестков отделяют их от церкви, полицейского управления и булочной. В действительности они образуют всего лишь один остров, разрезанный надвое своеобразным узким и неглубоким каналом, постепенно переходящим в илистую полоску шириною в сажень, через которую пере кинут деревянный мостик.
С каждой стороны этого мостика были некогда расположены маленькие фермы Нордина и Эберга и на каждой стороне острова у самого берега моря находились их баркасы, их сараи для лодок и подставки под сети.
Оба старика поддерживали приличные добрососедские отношения, которые порой подогревались до большой дружбы, особливо в праздничные дни, когда оба отправлялись на поиски бутылок. В случаях нужды они помогали друг другу и удачно обменивались в хозяйственном обиходе, ибо Альботна Эберга обладала лучшим пастбищем, тогда как самые рыбные воды и наиболее выгодные островки принадлежали Нордину на Шельботне.
В один майский день старики встретились по обе стороны канала и вступили в беседу, шагая по убитой камнями дороге, тянувшейся вдоль их полей. Этой весной была ужасная засуха, и потому настроение у обоих было не из лучших. Шагая и жалуясь друг другу на погоду, они вдруг заметили гагачье гнездо посреди канала. По каким-то неведомым причинам их остров не изобиловал птицами.
Первым бросился вперед Нордин. Этот Нордин всегда поспевал первым! Примостившись на каменном выступе над водой, выпятив вперед свою бороденку, усеянную рыбьей чешуей, и растопырив штаны, запачканные смолой, он сощурил глаза, чтобы хорошенько рассмотреть пух в гагачьем гнезде.
— Это очень кстати! — пробормотал он. — Ловисса сможет добавить пушку в мою подушку…
Но тогда выступил в свою очередь Эберг.
Он был крупнее и походил на зажиточного крестьянина.
— А почему ты знаешь, что этот пух твой? — спросил он.
В это время гагачья самка высунула голову из гнезда и с беспокойством посмотрела на того и на другого.
— О, ведь и ребенку ясно, что камень находится на моей стороне! — ответил Нордин.
— Нет, я этого совсем не вижу, — отрезал Эберг.
К несчастью, камень находился как раз по самой середине канала, но с какого бы берега ни посмотреть, казалось, что он ближе к смотрящему. А люди никогда не бывают более опасными для себя и для других, как тогда, когда они чувствуют себя совершенно уверенными в своих правах.
— У тебя тупая, как булыжник, башка! — закричал Нордин, — но ты должен тем не менее понять, что это — мой камень.
— Нет, я этого совсем не понимаю, — зарычал Эберг, — ибо он мой, он мой! И на этот раз тебе выгоднее спрятать руки подальше…
Так началась ссора. Сначала они оба теснились к каналу, но по мере тога, как их крик рос, они инстинктивно отступали, чтобы не испугать гагачьей самки. Однако, стараясь перекричать друг друга и вернее втемяшить свою правду в голову соседа, каждый из них все более распалялся от крика, а у людей, живущих одиноко и имеющих привычку говорить мало и тихо, крик возбуждает приступы ярости. И вот оно в своем неистовстве начали выкладывать друг другу всю грязь и горечь, которые до сих нор сдерживало миролюбие. Нордин припомнил историю с парой весел, которые он одолжил и которые были ему возвращены расколотыми, но Эберг тотчас же вспомнил вилы, к которым ему пришлось приделать новую ручку после того, как ими пользовался Нордин. Затем появились 80 сардинок, которых на самом деле было только 70, потом ведро молока, синего как телячий глаз и со вкусом чистейшей воды. Но когда заходишь так далеко, то ничего уж не стоит назвать друг друга вором и контрабандистом. Когда они дошли до этого, гагачья самка внезапно раскинула с шумом крылья и улетела по направлению к морю. Тогда старики быстро подбежали друг к другу, продолжая орать, и кончилось все это тем, что они поклялись в вечной вражде и послали друг друга в преисподнюю.