«Немного же культуры повезу», - заметил Кирибаев. Веселый высокий парень в полушубке на это отвечает: «Сколько имеем, всем одинаково даем. Вот корабли прийдут, так возом привезем. А может, и ближе найдется. Ждите». «А скоро? » - жадно спрашивает Кирибаев, уловив в словах тайный смысл. «Не раньше, как урман оденется», -загадочно отвечает парень.
Изматывающая, бесконечная езда на перекладных. Двести верст до Бергуля по ухабистому тракту. Бажова мучают приступы кашля -простыл.
Павел Петрович Бажов.
Наконец, добрались до места. «Никакого подобия улиц в Бергуле нет. Девяносто девять домов широко разбросаны, - кому где показалось лучше. В первый же вечер хозяин дома Костька и его брат Андрей повели лечить учителя в баню: напарили до потери сознания. В снегу, на берегу Тары, привели в чувство и снова - на полок. Потом кружка первача. «Байня» сделала свое дело. Вылечила!»
Бажов-Кирибаев жадно ловит необычные слова сибиряков, приглядывается к их быту, но особенно пристально изучает настроение крестьян.
Староверы пришли в урман из Минской губернии в 1903 году. Осели на берегу Тары, у впадения речушки Бергулек.
Да, далеко ушли мужики от нужды, а нужда и здесь отыскивала. Старик-инвалид жалуется на «проклятый вурман». «Ни тебе агресту*2, ни яблочка. Пшеница и та через пять лет родится. Всю зиму мужики буровят пилу».
«Скипидара в лампах нет и в помине, сальников тоже нет. Везде чадит и полыхает лучина».
«Даже «домовитые мужики»... и те потеряли надежду устроить жизнь с помощью иностранных рвачей и своих жуликов, обалделых от пьянства и распутства офицеров».
По выражению Бажова, «деревня совсем откачнулась» от колчаковщины.
Уже к весне П. П. Бажов и будущий командир партизанского отряда Антон Мацук организовали в окрестных селах: красное подполье, накопили продукты, оружие и боеприпасы. А урман уже одевался. «Ярко пылал во всех концах веселый «напольник», сжигая остатки прошлогодней травы. В это время и раздались первые выстрелы. На дороге между Межовкой и Биазой прострелили головы начальнику милиции и его помощнику.
Карательный отряд, посланный из Каинска, оказался мал. Его без остатка сняли за сорок верст от Межовки».
«За советскую правду!»
«Веселый медвежатник Андрей погиб в первой же стычке. Не успел даже повторить перед смертью свой постоянный призыв: «За советскую правду!»
Тяжелый отцовский бердан перешел к сынишке-подростку.
Началась полоса открытой борьбы».
Этой фразой неожиданно обрывается очерк Бажова. По ряду обстоятельств в середине 1919 года писатель уехал из Бергуля.
И захотелось узнать, что это была за полоса борьбы, как в дальнейшем сложилась судьба героев Бажова, его учеников? Знают ли сибиряки, в особенности молодые, о Бажове, о его очерке?..
- Даже не знаю, с чего начать, - выслушав мои вопросы, сказала молодой педагог Северной средней школы Галина Дмитриевна Багрова. - С именем Бажова в жизни наших ребят связано так много... К тому же учтите - Бажова «своим» считают не только в Бергуле. Документов и рассказов накопилось множество - настоящая Бажовиана. Сотни ребят участвовали в их сборе и поиске. И то и другое продолжается до сих пор, но основные события недописанной Павлом Петровичем «полосы открытой борьбы» зримы. Это материалы для целой книги!
Взять хотя бы рассказ жительницы Бергуля ныне покойной Анны Савельевны Столетовой. Ее воспоминание - прямое продолжение очерка Бажова. И знаете, что еще поразило ребят? Память Анны Савельевны. «Как она все помнит? - удивлялись мои следопыты. -Ведь столько лет прошло». Они впервые задумались над истоками памяти, которая живет, не умирая...
...Седая, худенькая, как подросток, Анна Савельевна сидела на лавке, положив на стол сухие руки с узловатыми твердокожими пальцами. У сельских стариков мельчает тело, лицо, но огрубевшие от работы пальцы не усыхают, и потому кажутся они теперь неестественно большими...
Родной брат Столетовой Петр и зять Денис Лосев партизанили в урмане. Дома появлялись редко. Наберут продуктов и подаются к своим, в урман.
- С женой Натальей у Петра уговор был, - рассказывала Анна Савельевна тихим срывающимся голосом, - если в селе белые, вешать на крыше сноп бобов. В тот раз понаехал большой отряд. И беляки, и чех с поляком. Секли всех подряд - искали партизан.
Наталья скорехонько подняла сноп на длинной жерди и вовремя -Петя наш с Денисом из урмана ехали на бричке. Сноп увидели -притаились. Надо им разведать, что за отряд? А в это время Елена Окунева в лес скотину угоняла. Она им все порассказала.
Петр с Денисом лошадь выпрягли, сели вдвоем и поехали прямиком своих упредить. Тут потемки. Заночевали в стогу, у Зверевки. И порешили, на беду, сходить за провизией к одной женщине, она с партизанами связь держала. Потом уже прояснилось - была та женщина белыми подкуплена, она наших-то и выдала.
Схватили их в том стогу. Привязали вожжами к оглоблям упряжки и погнали в Бергуль.
По дороге иссекли нагайками в кровь, рубахи и те в клочья...
Так в деревню и вкатилась телега с пристяжными. Да прямо к нашему двору...
Анна Савельевна замолчала и, поднеся платок к глазам, закачала головой.
- Мы с Натальей у соседей схоронились, а маманя наша, Александра Еремеевна, больная лежала. Так и ее не пожалели, засекли в бане до полусмерти. Все ярились, узнавали - где партизаны?
Ни словечка никто не сказал. Тогда Петра с Денисом отвезли в Биазу и заставили могилу рыть. Поставили над ямой. Последний раз, говорят, спрашиваем. Молчат Петро с Денисом. Головой эдак повели, с урманом, с миром прощались. Петруше пуля в плечо угодила, штыком его докололи...
Снова вздрагивают плечи старушки, сыплются на стол святые слезы памяти. Будто не полвека назад, а только что прогремел залп и пали Петр с Денисом за советскую правду...