- Рановато, - сказал Оратов. - Когда совсем снизимся, тогда включим гравитационный генератор на режим пульсации и попробуем оттолкнуться от поверхности.
- Оскар, проверь подачу на генератор, - попросила Эльза.
Финдлей еще громче засопел разбитым носом, и было слышно, как
щелкают под его пальцами тумблеры. Один, два, три, четыре. Столько, сколько нужно, чтобы включить генератор...
Так... Значит, и на этот канал подачи нет. Но не может же быть, не бывает так, чтобы энергораспределитель заперся весь! Куда-то должна деваться энергия? Ведь какие-то крохи еще просачиваются на генератор защитного поля...
- Защитное поле.
Это сказал Оратов. Да, зеленый колпачок сигнальной лампочки кажется черным. Вот теперь действительно все! Они уже не в кабине сверхсовершенного космического корабля, а внутри тупого, накаленного ненавистью ко всему земному и разумному, метеорита. Неудержимо его стремление к земле, и нет такой силы, которая заставила бы его дотянуть хотя бы до океана.
Связь. Защитное поле. Гравитационная подушка. Тормозные двигатели. Все ли проверено, командир? Может быть, есть еще выход? Тормозные... гравитатор... защита... связь... Все проверено. Неужели не дотянуть до океана?
В кабине было тихо, и мертвые приборы цепенели, остывая. Стрелки замерли на нулях, лампы и табло недружелюбно чернели, и смотреть можно было только на экран, который жил, и двигался, и дышал, и, казалось, даже испускал тепло - по иронии судьбы фиксатор курса был единственным старым прибором на ультрасовременном корабле. И по старости и допотопности своей он, к счастью, питался от собственной батареи.
Экран был сер и густо испещрен точками населенных пунктов различного калибра. Но и Эльза, и пристегнутый к соседнему креслу Оратов прекрасно понимали, что на самом деле все то, что лежит прямо по их курсу, отнюдь не серо, а имеет все мыслимые и немыслимые оттенки зеленого, потому что впереди расстилается сказочное море бережно сохраненной, тщательно ухоженной и густо заселенной тайги.
Заселенной ЛЮДЬМИ тайги.
- Ванавара... - почему-то шепотом проговорил Оратов. - Я же там был. Заповедник по акклиматизации обезьян. Такие пушистые японские мартышки, и по носам у них видно, что не желают они привыкать к сибирским холодам, чтобы потом отправиться на северные биостанции и заменять собой кроликов и белых мышек... Но ведь, кроме мартышек, там люди, тысячи людей!..
- По-моему, - отозвался Оскар, - мы сейчас сами напоминаем мартышек в клетке... хотя бы по наличию степеней свободы. Мы ведь даже не можем взорвать эту махину - упустили момент! А там, в координационном центре, тоже хороши - надо было расстрелять нас, пока мы еще болтались на высоте сорока километров. Я вас спрашиваю, что нам теперь остается - разве что кланяться всяким там богам, ненецким, эскимосским или еще черт их знает каким, только бы помогли добраться до океана...
- Тунгусским, - медленно проговорил Оратов, - мы идем прямо на Тунгуску, неужели вы не догадались?
Но они догадались, догадались уже давно, ибо давность в этом полете исчислялась секундами, и теперь каждый медлил только потому, что не мог понять: как это вышло, что они забыли о самом главном на корабле, о том, для чего, собственно говоря, и был создан «Антилор»?
- Расчехляйте дингль! - крикнула Эльза.
Как они забыли об этом? Дингль! Ну, конечно же, - дингль! Казалось, небольшой серебряный колокол наполняет весь корабль тревожным и радостным гулом своих ударов - дингль! дингль!
Почему самый простейший выход отыскивается только в последний момент?
- Печати, пломбы - все долой! - она не могла, не имела права отдать такой приказ - дингль был опечатан после ходовых испытаний, первый и единственный в мире дингль, и касаться его стартовой кнопки можно было лишь с разрешения Высшего Космического Совета.
Оратов и Финдлей, срывая ногти, стаскивали с консольного пульта тугой синтериклоновый чехол. Шоколадные сургучные печатки дождем сыпались под ноги. Если бы Эльза ничего не сказала, они все равно сделали бы это, ибо в этом был последний шанс.
- Да скорее же!.. Есть? Даю мощность!
Под ее руками брызнул пучок изумрудных искр, словно под колпачком индикаторной лампочки подожгли бенгальский огонь. Стрелки приборов с такой яростью метнулись вправо, что казалось, погнулись, ударившись об ограничители. Пилот и механик, обернувшись, глядели на центральный пульт. Никто не сказал ни слова, потому что всем было ясно, что произошло, и никто не знал, почему все происходит так, а не иначе. Да, свихнувшийся энергораспределитель гнал всю мощность энергобаков на один-единственный прибор - и именно тот прибор, который мог в сложившейся ситуации спасти если не экипаж корабля, то во всяком случае те тысячи людей, которые не успели покинуть угрожаемой зоны.