Нельзя не обратить внимание на весьма интересные и важные обстоятельства этого донесения.
Первое. В чем состояло «открытие, им самим написанное»? Где оно, в чем его суть? Какой, скорее всего действительно важный, секрет Авель считал должным весьма срочным порядком сообщить в этот раз, коли потребовал свидания с самим митрополитом, пребывая в заключении?
Второе. Последняя фраза письма митрополита показывает, что было в Авеле нечто вызывающее какое-то смущение у Амвросия, смутное ощущение силы и правоты, возможной обоснованности его необычных видений, слов и снов. Видно, Авель жил в каком-то своем, ему одному ведомом, мире и убежденно служил некой высшей силе, правде и великой цели!
На этом письме Амвросия рукой Обольянинова начертано:
«Докладовано Мая 30-го 1800 г.
Павловск».
Чуть менее года оставалось жить Павлу Петроричу. Неумолимо приближался трагический, многократно предсказанный момент.
Была, правда, как оказывается теперь, у Императора и мысль о том, что его «миновала чаша сия»!
В солидном издании «ЦАРЕУБИЙСТВО 11 МАРТА 1801 ГОДА. «Записки участников и современников». СПб., издание А. С. Суворина, 1907 год, приведены «Записки графа Бенигсена» — одного из главных организаторов и участников заговора против Павла Первого.
Так вот граф Бенигсен писал:
«Павел был суеверен. Он охотно верил в предзнаменования. Ему между прочим предсказали, что если первые четыре года своего царствования проведет счастливо, то ему больше нечего будет опасаться, и остальная жизнь его будет увенчана славой и счастьем. Он так твердо верил этому предсказанию, что по прошествии этого срока издал указ, в котором благодарил своих добрых подданных за проявленную ими верность, и, чтобы показать свою благодарность, объявил помилование всем, кто был сослан им, смещен с должности или удален в поместья, приглашая всех вернуться в Петербург для поступления вновь на службу».
Приведен в названном источнике и фрагмент этого указа, датированного 1 ноября 1800 года. Вот текст приведенного фрагмента: «1 ноября 1800 года состоялся указ, коим дозволялось всем вышедшим из службы… или исключенным… паки вступить в оную».
Известно, что Екатерина Вторая скончалась 6 ноября 1796 года. Таким образом, в ноябре 1800 года исполнялось четыре года благополучного правления Павла. Возможно, что здесь-то он и потерял бдительность, расслабился, чем и воспользовались заговорщики?
Отмечу одну странную деталь. Действие названного указа не отразилось почему-то на Авеле — ведь он продолжал пребывать в заточении Петропавловской крепости с 1798 года! Почему так? Или его вина была больше, существеннее, несоизмеримее? Однако установить, когда Павел Первый получил неблагополучный прогноз, не удается.
Есть смысл задаться вопросом о компетенции Авеля, мощи его дара, временного интервала, им контролируемого, ему подвластного. Что ему было известно о будущем? Где проходила линия его временного горизонта?
Обратимся к художественному произведению конца XIX столетия, принадлежащему, — как его некогда называли, «Русскому Дюма», — признанному мастеру отечественного исторического романа князю Михаилу Николаевичу Волконскому. Его исторический роман «Слуга Императора Павла» охватывает интересующий нас период, и… одним из его героев является монах Авель. Насколько мне известно, это первое в художественной литературе упоминание о монахе Авеле.
Надо заметить, что Михаил Волконский родился в 1860 году, а умер в 1917 году и, таким образом, мог в молодые годы встречать людей, знавших Авеля, слышавших о нем, мог также располагать какими-то неизвестными нам ныне источниками, дневниками современников.
Представляет интерес диалог двух героев названного произведения — монаха Авеля с неким Чигиринским. Разговор относится к 1797 году, когда Авель был на свободе.
Авель говорит Чигиринскому:
«Положись на волю Божью, а теперь поезжай!» Ровно через три года приезжай назад, будет дело. Не бойся, что долго ждать… Сто лет будем ждать… через сто лет будет великая битва с немцами, а потом, Бог даст, с его благодатью будет построен на указанном свыше месте храм Михаила Архангела». (Многоточия в приведенном куске — авторские. — Ю.Р.)
В этой цитате обращают на себя внимание два момента: во-первых, предсказанное Авелем событие находится за пределами жизни самого предсказателя и, во-вторых, странное упоминание о великом противостоянии с немцами через сто лет. Конечно, это может быть просто удачным домыслом автора романа, случайным его «попаданием в яблочко»… А что, если нет? Что, если какие-то прогнозы Авеля выходили за пределы XIX столетия? Упоминания о возможности такого рода в докладе Сербова также, видимо, неслучайны! Он что-то подозревал или даже нащупал! Быть может, знал, но опасался цензуры, специальным указом нацеленной на замалчивание имени и пророчеств Авеля, и потому отделался общими фразами?