Гермес Трисмегист — проводник в царство мертвых, Спаситель. «Я поведу вас к спасению», — говорил он.
«По этой дороге, мастер, по этой!..» — такими были последние слова Воланда, провожающего влюбленных в жизнь после смерти.
«Блажен будет тот, кто пойдет по дороге Озарения!» — последняя строчка из единственного трактата Гермеса, дошедшего до наших дней. Эго — «Изумрудная скрижаль», инструкция по духовной трансмутации. Она была вырезана на огромном плоском изумруде — не оттого ли весь роман залит зеленым герметическим светом? Зеленеют липы на Патриарших, бухгалтерские бланки, доллары в сортире. Зеленая лента на шляпе буфетчика, зеленая лампа и зеленая клеенчатая сумочка, зеленоспинные ящерицы и зеленое платье госпожи Тофаны… «Луна заливала площадку зелено-ярко». И — «брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул».
Сияет правый глаз Воланда, а левый — мертв. В другом месте Булгаков называет левый глаз мага «колодец всякой тьмы и теней». Солнце и луна: правый глаз человека соотносится с солнцем, левый — с луной. Это — из знаменитой «Ятроматематики», древней книги по врачеванию, приписываемой Гермесу. Но почему луна — «обитель всяких теней?» Одна из ипостасей Тота-Гермеса — владыка луны, царства душ, ожидающих нового воплощения. Если угодно — чистилище. Космос, по Гермесу, разделен на две части: подлунный мир и сияющий эфир (свет). Мастер не заслужил свет, и царь подлунного мира, «повелитель теней» Воланд наградил его покоем. Обыгрывается и слово «эфир»: «Пойду приму триста капель эфирной валерьянки!» — говорит Коровьев.
Луна «царствует» в романе, но в облике Воланда и его свиты преобладают солярные знаки. Меркурий — околосолнечная планета. Древние даже считали ее «тайным Солнцем». Коровьев: «Солнце склоняется, нам пора». Каменные львы в Ершалаиме, застежки в виде львиных морд, Азазелло — огненно-рыжий, Бегемот, позолотивший усы… Все это — солнечная символика. Булгаков поразительно настойчив: наигравшись «в войну» с агентами ОГПУ, кот улетел — «смылся в заходящем солнце»!
Булгаков искусно обыгрывает атрибуты солнечного Гелиоса — шар (хрустальный глобус Воланда — «освещенный с одного бока солнцем»), рог изобилия (кушанья и напитки в устрашающих количествах), летающие кони, солнечные часы, горы (Воробьевы), роскошный дворец, хитон… Не забыты и второстепенные детали мифа. Именно с Гелиосом связана тема яда («Яду мне, яду!») — этим занимались дочь и внучка солнечного бога — Цирцея и Медея. Волшебная мазь, подаренная Маргарите, вызывает в памяти волшебную мазь Гелиоса, которой он намазал своего сына Фаэтона. Намек на ту трагическую историю остроумно спрятан в эпизоде прибытия Маргариты на бал: «буланая открытая машина», которая «обрушивается» (!) на остров — это, безусловно, фаэтон — распространенный в 30-е годы тип открытого автомобиля с мягким откидным верхом. После гибели Фаэтона его сестры — гелиады (Гелла?) — очень опечалились.
В «ершалаимской» части романа щедро выписан красавец-легат Аполлон! Даже плащ, живописно переброшенный через левую руку, вызывает ассоциации со знаменитой статуей Асохара Случайность? А не припомните ли, как звали председателя Акустической комиссии, который требовал непременного разоблачения фокусов? Аркадий Аполлонович! Между прочим, солнечного Аполлона называли также Музагетом — «повелителем муз». Какое прекрасное совпадение: известный балет «Аполлон-Музагет» был создан И. Стравинским, однофамильцем булгаковского профессора из «дома скорби»! Кто будет спорить с тем, что Маргарита — типичная муза, вдохновляющая мастера? Буква М — печать Аполлона? А почему, собственно, «мастер»? М-астер… Астер, Астерос?.. Но Астерос — остров, на котором родился Аполлон!
Солнечный бог по совместительству является Мойрагетом — повелителем мойр, богинь судьбы, прядущих нити человеческих жизней. Отсюда спор Иешуа и Пилата о волоске, на котором подвешена жизнь. И о том, что «перерезать волосок уж, наверно, может лишь тот, кто подвесил». А также спор Воланда и Берлиоза о том, кто управляет судьбой. И. конечно, солнечный бог «нс любит электрический свет»!
Аполлона часто изображали рядом с крылатым львом — грифоном. В свите Воланда — громадный летающий кот. Известно, что одно время бог отрабатывал какую-то повинность — пас коров. Коровьев?.. Многократно эксплуатировался античными скульпторами сюжет «Аполлон и ящерица» — греки заметили, что это животное не боится солнечных лучей. У Булгакова: «Не обращая никакого внимания на зеленоспинных ящериц, единственных существ, не боящихся солнца». Через пару страниц снова: «… бегающих вокруг него ящериц». Священные животные Аполлона — ворон, волк и мышь. Все это в романс присутствует: через оцепление вокруг дворца Ирода «мышь не проникнет», «Вульф!» — крикнула женщина Ивану, когда тот пытался вспомнить фамилию иностранца («вульф» — «волк»). Волчьи глаза Пилата, волчий клык Азазелло… Большой черный ворон сопровождал мага в ранних редакциях романа, а в одном из вариантов был даже целый «вороний эскорт». Но в последней редакции осталось только «небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы…»