Так постепенно появляются комментарии, которые входят составной частью в «И цзин»: в VI–IV вв. «Десять крыльев» («И чжуань»).
Разделы, называемые «Суждения» (цы), были по преданию составлены правителем Вэнь-ди, одним из основателей династии Чжоу (1150—249 гг. до н. э.), приложения к суждениям (сяо цы) приписываются его последователю правителю Чжоу-гуну. Обратим внимание, что все это — предания, которые были изложены «отцом китайской истории» Сыма Цянем, написавшим грандиозный труд «Исторические записки» в I в. до н. э. А это значит, что между предполагаемыми создателями трактата и историком пролегла пропасть, по крайней мере, в шесть столетий. Срок вполне достаточный для того, чтобы всякое произведение обросло таким количеством преданий, что смыть их наносы не представляется возможным и легче просто согласиться с традиционной версией. В любом случае имя истинного создателя (создателей?) «И цзина» мы никогда не узнаем. Но для себя обратим внимание на тот факт, что в этой истории получения и передачи мистического знания фигурируют, по крайней мере, три великих мудреца, к личностям которых нам еще придется вернуться в дальнейшем: Фуси, Вэнь-ди, Чжоу-гун.
Центральную часть «И цзина» принято называть «Чжоу и», «Круговорот изменений», или «Чжоусские изменения» — по названию эпохи Чжоу, когда был создан трактат. Здесь нужно пояснить смысл термина «и». Его можно переводить двояко: «изменения» или «простой, нетрудный», причем и первый и второй переводы в равной степени имеют право на существование. С одной стороны, в «И цзине» описываются различные типы трансформаций, переходов, которые случаются в этом мире, взаимозависимость и взаимопереход противоположных начал — и в этом смысле речь идет именно о «Каноне перемен». Но возможно, что его создатели намекали на изначальную простоту, неприукрашенность истины, которую они смогли выразить в шестидесяти четырех символах, по сути — предельно простых рисунках. Простота в восточной традиции была символом безыскусной истины, которая может открыться порой в самом обыденном, и здесь достаточно вспомнить монохромные китайские пейзажи, написанные в «один удар кистью» или японские «сухие сады», где как бы в беспорядке разбросаны обычные камни. Поэтому можно говорить и о другом названии: «Канон о простом». Позже у нас появится возможность дать еще одну, пожалуй, самую неожиданную трактовку.
Основу «И цзина» составляет ряд рисунков, символов, созданных сочетанием двух элементов — целой и прерывистой черт, которые располагаются одна под другой. Из двух черт можно составить нсего четыре таких комбинации («Четыре начала»), из трех черт — восемь триграмм, а из шести — шестьдесят четыре гексаграммы.
Целая и прерывистая черта обычно толкуются как графическое выражение двух противоположных начал, лежащих в основе китайской натурфилософии, — инь и ян. Инь символизирует собой негативное, пассивное, темное, женское начало, а ян — активное, позитивное, светлое мужское. Они не столько противоположны друг другу, сколько взаимодополняющи, достраивая мир до целостной картины. Именно из сочетания инь и ян и рождается, в конечном счете, все многообразие вещей и явлений. Столь изящная и одновременно абсолютно правдоподобная концепция мироздания, как видно, существовала в Китае, по крайней мере, во 2 тыс. до н. э. и оказалась отражена в «И цзине».
У каждой триграммы или гексаграммы существовало свое название, а порой и несколько. Например, фигура из трех целых линий символизировала Небо, творчество, крепость, отца, а фигура из трех прерывистых — Землю, исполнение, самоотдачу, мать, целая линия между двух прерывистых — опасность, воду, погружение, второго сына в семье и т. д. Такие же обозначения существовали и у фигур из шести черт, например, существуют гексаграммы «раздробленность», «смирение», «питание», «вольность», «радость», «проникновение» и т. д. Позже к каждой гексаграмме приписали небольшой стих, а затем и обширный комментарий, и, по сути, речь шла уже не о простом рисунке, а о его развернутом толковании.
