Теперь о подготовке к побегу почти открыто говорил весь Большерецк. Впрочем, иначе и быть не могло — в заговор уже были вовлечены больше 80 человек: ссыльные, купцы, казаки, солдаты, промысловики; русские, камчадалы, коряки, алеуты. Даже некоторые женщины готовились к побегу. В заговоре состояли и штурманы стоявших в Чекавинской гавани галиотов «Св. Петр» и «Св. Екатерина» — знакомый уже нам Максим Чурин и Дмитрий Бочаров. Самым молодым участником заговора был сын местного священника 13-летний Ваня Устюжанинов. Наслушавшись захватывающих рассказов Беневского об опасных путешествиях, невиданных странах и необыкновенных приключениях (а рассказчиком Мауриций был отменным!), мальчишка так привязался к своему старшему товарищу, что не отходил от него ни на шаг и, не задумываясь, выполнял любые его распоряжения. Свою преданность Беневскому этот мальчишка сохранил на всю жизнь. Последним, кого увидит умирающий Беневский, будет склонившийся над ним Иван Устюжанинов.
Из ссыльных, как это ни покажется странным, не примкнул к заговорщикам один Семен Гурьев. Сколько ни старались Беневский, Винбланд, Хрущов уговорить его, все было напрасно. Поддержать их Гурьев отказался наотрез. Больше того, однажды после особенно жаркого спора он донес на них капитану Нилову.
Наконец до протрезвевшего на короткое время управляющего полуостровом дошло, что затевается что-то серьезное и опасное. И только тогда он послал солдат арестовать Беневского и его сообщников. Но было уже поздно — бунтовщики разоружили солдат. Впрочем, те и не очень сопротивлялись.
Нилов же, послав солдат схватить заговорщиков, решил, что долг свой выполнил сполна, и снова напился. Он так и не узнал толком, что случилось и чем все кончилось.
А кончилось тем, что в ночь с 26 на 27 апреля 1771 года руководимые Беневским заговорщики, вооруженные мушкетами, пистолетами, копьями и саблями, окружили Большерецкую канцелярию и дом капитана Нилова. После полуночи они ворвались к Нилову. Плохо соображавший с похмелья капитан, увидев над своей кроватью Беневского, который, как он помнил, должен был находиться в карцере, схватил его за шейный платок и начал душить. Силой старика Бог не обидел, и Беневский чуть было не испустил дух. Возможно, на этом бунт и окончился бы, если бы не вбежавший в спальню Нилова Панов. Видя, что его предводитель уже синеет, он выстрелил капитану в голову. Охранявшие его казаки предпочли не искушать судьбу и дружно сложили оружие.
Беневский тут же, в канцелярии, провозгласил себя управителем Камчатки и принялся вершить «государственные» дела. Еще по-настоящему не рассвело, а посланная им группа бунтовщиков обошла все дома Большерецка и собрала все, какое было в поселке, оружие. Изъятие оружия прошло спокойно, без эксцессов, если не считать пальбы из ружья, которую открыл спросонок по непрошенным гостям казачий сотник Иван Черных. Но и здесь все обошлось. Казака даже не стали наказывать.
После этого в канцелярии началась раздача жителям Большерецка казенных припасов: муки, крупы, соли, сахара. Самые бедные, кроме того, получали деньги. И немалые. Например, крестьянину Григорию Кузнецову досталось аж 3000 рублей. По поручению Беневского раздачей занимались канцеляристы Иван Рюмин, Спиридон Судейкин и трое штурманских учеников — люди, сведущие в грамоте.
На следующий день хоронили капитана Нилова, единственную жертву бунта. Хоронили торжественно, со всеми почестями. Беневский был расстроен и опечален. Он искренне жалел этого нелепо погибшего «безобидного старика».
Сразу после похорон все, кто был причастен к бунту, присягали в Успенской церкви Большерецка царевичу Павлу. Этой присягой Беневский стремился, как теперь сказали бы, «повязать» бунтарей, отрезать им путь к отступлению.
28 апреля началась подготовка к отплытию с Камчатки. На берегу реки Быстрой закипела работа: мятежники строили плоты, ремонтировали лодки, подносили припасы, которые надлежало взять в дорогу. Работа спорилась, слышались шутки и песни. Все были опьянены легкой победой и вином, также розданным накануне.
29 апреля лодки и плоты были готовы. Началась погрузка. Грузили пушки, ружья, порох, свинец, топоры, различные инструменты, материю, пушнину, провиант, деньги из Большерецкой казны — все, что могло понадобиться в продолжительном плавании. Запасались основательно, в расчете на годичное пребывание в море.