29 мая на «Св. Петре» подняли паруса, и судно вышло в море. Больше месяца плавание проходило спокойно, без приключений. А в ночь с 2 на 3 июля задул свежий ветер, заволновалось море и разразился крепчайший шторм, который длился несколько дней кряду. Опасность усугублялась тем, что в трюме сорвался плохо закрепленный груз. Судно потеряло устойчивость, и были мгновения, когда казалось, что оно вот-вот перевернется. Шторм утих только 7 июля. И одновременно с этим показался берег одного из островов Японии.
Японцы встретили беглецов откровенно недружелюбно. Это было время, когда в Страну Восходящего Солнца никого, кроме разве что голландских купцов, не пускали. Поэтому русские сочли за лучшее долго там не задерживаться.
Но так было не всюду. Намного дольше гостили беглецы на другом японском острове, жители которого, названные Рюминым в его «Записках» усмайцами, оказались на удивление гостеприимными. Они запросто бывали на судне у русских, приглашали их к себе в гости, обменивались подарками, торговали. Здесь судно простояло почти месяц, и беглецы могли его отремонтировать. Когда на «Св. Петре» начали поднимать паруса, провожать гостей вышли все жители острова.
9 августа галиот подошел к острову Формоза (Тайвань). Уставшим путешественникам остров показался райским уголком. Впрочем, таким он тогда был на самом деле. Именно на таком острове мечтали поселиться некоторые мятежники, покидая Камчатку.
Первое время отношения между аборигенами и русскими складывались как нельзя лучше, и ничто не предвещало беды. 16 августа формозцы по собственной инициативе помогли ввести галиот в защищенную от ветров бухту, которую безуспешно искал экипаж «Св. Петра». На следующий день доставили на судно свиней, кур, фрукты. Взамен брали иглы, нитки, лоскуты материи. Все были довольны. Но так продолжалось недолго.
После полудня Беневский послал на берег ялбот с людьми — надо было запастись питьевой водой. Первая группа безоружных людей, съехав на берег, осталась там, а ялбот вернулся назад за второй группой. Что послужило причиной нападения формозцев на оставшихся на берегу русских, сказать трудно. Вероятнее всего, они посчитали, что пришельцы готовятся на них напасть и потому переправляют на берег так много людей. Если это так, то аборигенов можно понять: они имели многолетний и достаточно горький опыт встреч с белыми (португальцами, испанцами, французами), которые часто грабили их селения, а жителей увозили и продавали в рабство. Правда, ничего этого не знали и не могли знать русские, которые впервые попали на остров. Иначе они наверняка попробовали бы как-то растолковать жителям острова, что им надо на берегу. Словом, аборигены неожиданно напали на безоружных людей, троих (Василия Панова, Ивана Попова, Ивана Логинова) убили, еще троих ранили.
Месть со стороны русских последовала немедленно. Месть была жестокой, и обрушилась она, как это нередко бывает, прежде всего на совершенно невинных людей. Как раз в это время неподалеку от галиота проплывали на лодке семь туземцев, которые ничего не знали о случившемся. Тем не менее с судна прогремели ружейные выстрелы, и пятеро человек замертво свалились на дно лодки. Двое остальных были тяжело ранены и с трудом добрались до берега. Но Беневскому этого показалось мало и он послал вдогонку за ранеными ялбот с вооруженными людьми. Раненые на берегу были добиты, а все находившиеся поблизости лодки аборигенов изрублены топорами.
Но и это не все. 20 августа пришельцы учинили на острове настоящий погром. На берег была послана команда из 30 человек с ружьями и мушкетами. Туземцы, хоть и имели численное превосходство, сопротивлялись недолго — сказалось отсутствие огнестрельного оружия. Впрочем, их потери были более чем скромными: один человек убит и несколько ранены. Видя, что против ружей им не устоять, формозцы поспешили скрыться в лесу. Русские в лес не пошли. Вместо этого сожгли дотла поселок. Сочтя, что этого недостаточно, Беневский приказал обстрелять догоравший поселок из корабельных пушек.
Надо думать, что, столь жестоко мстя за погибших товарищей, Беневский вряд ли понимал, что их смерть вызвана жестокостью ранее побывавших здесь белых, а его жестокость в свою очередь отзовется когда-нибудь на других.