Спустимся в микромир…
Вот где у нас диалектика и не ночевала…
«НЕСЛЫХАННАЯ МЕТАФИЗИКА»[19]
С энергетической точки зрения…материальные частицы могут теперь рассматриваться как временные резервуары сконцентрированной мощи.
Когда элементарная частица распадается, то выделяется гигантская энергия.
Где она хранилась? Энергия — это количество движения, у нас что — движение упаковывается в коробочки и складывается на полочки?
Каким образом энергия аккумулируется, каким образом «мощь» концентрируется на бесконечно малом участке пространства?
Как в природе в условиях господства энтропии устойчиво существуют локальные участки гигантской концентрации плотности материи при столь же гигантском разряжении окружающей среды?
С теорией элементарной частицы у нас то же самое, что и с теорией всемирного тяготения. В обоих случаях полное отсутствие энергетического оправдания теории.
«СГУСТОК» ПЛОТНОСТИ МАТЕРИИ
Гегель, выручай!
До эйнштейновского периода, начавшегося, как известно, с постулата об отсутствии эфира, мельчайшие частицы вещества рассматривались как «сгустки» эфира. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» (1908) ссылается на мнение естествоиспытателей, «считающих атом только сгущением эфира».
Этому представлению о «сгустках» эфира обязаны мы Гегелю.
«…массы образуют центры плотности.. противостоящие разреженности эфира, — точки наибольшего сжатия в противоположность наибольшему расширению» (выделено мною. — Л.Ф.).
У нас (до Эйнштейна) было два основных состояния материи.
1. Вещество (массы) — это материя в состоянии наибольшего сжатия, а элементарная частица вещества (мельчайшая масса) есть таким образом точка наибольшего сжатия материи.
2. Эфир — это материл в состоянии ее наибольшего расширения.
Просто-то как! Что же мы такого нагородили, что и сами не в состоянии понять?
Сейчас Гегель забыт и отброшен, как отброшены и тысячелетние раздумья философии об эфире. Но не эта ли самая «материя в состоянии наибольшего расширения» стучится в науку в виде то «физического вакуума», то «скрытой массы»?
Теория физического вакуума есть стыдливое признание эфира.
А выношенные тысячелетиями раздумий лучших умов фундаментальные положения философии «о непрерывности материи», о «пространстве как форме бытия материи». Не стали ли они фикцией в Картине мира, где нет эфира, а «поле» не обладает физической реальностью? В XIX веке царили иные вожди.
«Его (Гегеля. — Л. Ф.) влияние, правда, теперь уменьшившееся, было очень сильным и не только в Германии. В конце XIX века ведущие академические философы как в Америке, так и в Великобритании, были в большинстве своем гегельянцами.
Понять механизм, которым вопреки законам энтропии природа наполняется мельчайшими «сгустками» материи, есть та самая «страшная тайна» волшебной страны — науки, двери в которую открываются золотым ключиком. Вторая «страшная тайна» — каким образом природа сводит эти «сгустки» в устойчивые системы — тела?
Те самые, среди которых затерялись и мы с Вами.
Если бы большинство естествоиспытателей не испытывало отвращения к философии[20], то из этих гегелевских мыслей следовали бы далеко идущие выводы, вот она — методологическая роль философии.
Первое, сама постановка задачи — на поиск присущего природе способа сжатия материи по состояния корпускулы вещества.
«Как ни диковинно, с точки зрения «здравого смысла» превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно… — все это только лишнее подтверждение диалектического материализма…».
Второе — привлечение внимания исследователей к изучению способов и закономерностей возвращения материи от состояния вещества к своему естественному состоянию — эфиру.