Поэтому поиск «навоза» в физике сводился к сведению личных счетов под прикрытием обвинений в идеализме. Когда же в ЦК КПСС решили запретить теорию относительности и квантовую механику, то И. В. Курчатов заявил, что это приведет к прекращению работ над атомной бомбой. Затею пришлось отменить.
Вследствие неодинакового запрета знаний в прошлые времена советские науки оказались поляризованными по уровню развития. На одном полюсе расположились математика и физика. Они находятся на одном уровне с мировой наукой. На другом полюсе — общественные науки. Их отставание огромно. Они опираются на знания XVI–XVIII веков. Нобелевские премии советским ученым отражают эту поляризацию.
Но поляризация наук — это только верхняя часть явления. На знаниях построена материальная часть производства и профессиональное мастерство его кадров. Рабочие, инженеры и ученые технических наук обладают передовыми профессиональными знаниями. Экономисты на производстве — отсталыми.
Это подтверждает история материальной культуры СССР. У нас были созданы многие образцы техники и технологические процессы, которые опережали мировой уровень и иногда до сих пор его определяют. Прямоточные котлы Л. К. Рамзина являются основой современной энергетики. С. В. Лебедев создал советский синтетический каучук, опередив зарубежных химиков. Металлический моноплан А. Н. Туполева был первым в авиации. Плотина ДнепроГЭСа И. Г. Александрова была новым словом в гидротехнике. Назовем работы Е. О. Патона в электросварке, роторные линии Л. И. Кошкина, корабли на подводных крыльях.
Сегодня 100 000 советских математиков работают по специальности за рубежом. Профессоров теоретической физики в любых количествах берут американские университеты. Советские инженеры работают в Кремниевой Долине Калифорнии в тех же должностях, как и дома. Рабочие трудятся по старым специальностям. Востребованы учителя, врачи, музыканты.
Профессиональная поляризация в СССР многомерна и не похожа на такое известное явление, как спектр света.
Каждый специалист, при учебе и во время работы, помимо своих профессиональных знаний, получает большой объем информации, выработанной советскими обществоведами, и правил практической деятельности. Из совокупности этих знаний он строит свое поведение на работе и отношение к ней, то, что Л. Н. Гумилев назвал условными рефлексами общественного поведения. Поэтому нельзя считать наших выдающихся математиков и физиков рыцарями чистого разума в белых одеждах.
В стране все смирились с тем, что нет общественных наук. Одних это устраивало, так как позволяло сохранить статус-кво. Но это были идеологи и сами обществоведы с учеными степенями. Но ведь были руководители КПСС и государства, которых ситуация в экономике не устраивала. А как надо, не знали. Боялись допустить к улучшению экономики народ.
Но в стране были хорошие специалисты, которые брались за десятки новых неведомых проблем и решали их. Они постоянно сталкивались с пороками советской организации производства, знали их и умели их преодолевать. В стране де-факто возникла новая организация производства. Она возникла на сотнях предприятий, была там успешно опробована. За ее внедрение многие получили всевозможные награды. И все делали вид, что этой организации производства нет.
В стране все смирились с тем, что, сделав новое изделие надо долго ходить по кабинетам, доказывая, что оно лучше существующего, что руководители ведомств, приняв решение о внедрении нового, долго добиваются внедрения его на заводах, что параметры серийных образцов на 10–15 % хуже, чем у опытного. Печальным анекдотом выглядит история о том, что Председатель Совета Министров А. Н. Косыгин объехал 12 заводов, предлагая директорам взяться за производство электронных весов с цифровой индексацией, разработанных в одном НИИ. Двенадцатому, согласившемуся на это, присвоили звание Героя Соцтруда. Можно вспомнить, как Хрущев возмущался директором Саратовского станкозавода, который ему сказал, что не собирается снимать с производства станок, освоенный 30 лет назад. Станок дает выполнение плана. Это главное и единственное его свойство, которое он, директор, принимает во внимание. А то, что станок морально устарел и есть более совершенный, который надо выпускать, это завода не касается. Можно вспомнить эпизод, описанный в биографии А. А. Микулина. На Политбюро при Сталине обсуждали вопрос о создании авиамотора, более мощного, чем существующие. Микулин доложил о реальной возможности поднять мощность своего серийного мотора. Директор завода заявил, что Микулин своими идеями мешает спокойной работе завода. Поэтому его на завод не пускают. Однако никто из руководителей страны не искал причину консерватизма производства. Были идеи в этом направлении у НА Вознесенского, но они стоили ему головы.