— И убили-то из-за двух сиклей серебра, — сказал отец, — а ведь на каждом углу трубят, что нам, мол, не нужно ни золота, ни электра, ни серебра, и рассчитываемся мы только железом.
— Почему? — спросил Аристомен, запихивая в рот сразу четыре фиги и столько же в кулак Ксенодока, который от стеснения не ел и даже не делал вида, что ест.
— Жил у них сто лет назад один малый по кличке Ликург…
— Как это по кличке? — перебил Аристомен.
— Они же звери. Откуда у зверей имена! — объяснил отец. — Так вот, Ликург придумал им законы, которые спартанцы с тех пор неукоснительно блюдут под страхом смерти. В том числе он запретил им расплачиваться чем-либо, кроме железных прутьев — оболов. Да и те надо сначала подержать в уксусе, чтобы железо стало хрупким и ни на что не годным. Смешно смотреть, как спартанец покупает у соседа пустой горшок или миску. Он запрягает двух волов, грузит этими прутьями повозку доверху и, понукая кнутом несчастных животных и сам подталкивая сзади, тащится на соседний двор. Там он сгружает лом, получает горшок и счастливый бежит домой, а сосед задумывается: кому бы дальше сплавить эту никчемность, захламившую дом?
— Правда? — не поверил Аристомен.
— Ну, почти, — сознался отец. — По крайней мере, вполне возможно.
— Зачем же этот Ликург придумал такой никчемный закон? — спросил Аристомен.
— Спартанцам он тоже сначала не понравился. Один малый по кличке Алкандр даже выбил Ликургу глаз, выбил бы и второй, но Ликург убежал и спрятался в кустах. А потом они сообразили, что если среди них никто не будет ни богаче, ни беднее, то не будет и зависти друг к другу, и все они сравняются в своем убожестве, живя за счет других — периэков и за наш с тобой.
— А мать его где? — спросила Никотелея, возвращая мужа к судьбе Ксенодока.
— Мать его — вылитая Полидора.
Аристомен уже знал из рассказов учителя, что Полидора была женой Протесилая, того самого, который успел провести с ней только одну ночь и уплыл под Трою, где был убит первым, едва ступив на берег. Но Полидора никак не желала верить в смерть мужа. Боги сжалились над ней и на одну ночь разрешили Протесилаю покинуть царство мертвых, а утром Полидора убила себя, чтобы уйти с мужем.
— Но мать Ксенодока всего лишь стала сумасшедшей с горя и больше не может заботиться о детях. Поэтому Ксенодока забрал я, а ее и дочь Пирру — добрые люди из соседней Эхалии. Теперь мы должны заботиться о Ксенодоке и передать ему отцовский надел, когда вырастет. Я бы, конечно, взял и мать и Пирру, да стольких нам не прокормить.
Затем Никотелея — как хозяйка и хранительница очага — совершила над Ксено-доком обряд посвящения в члены семьи. Она подвела его к очагу и жертвеннику гестии и посыпала голову фигами, финиками и ломтями хлеба. Но праздник пришлось скомкать, так как в гинекее заскрипела люлька и заплакала Агнагора.
— Пусть он сегодня ляжет с тобой, — сказал Перс, кивая на Ксенодока, — а завтра я поставлю еще одну постель в твоей комнат те.
Аристомену такое не очень-то пришлось по душе, но он промолчал. Один вид заморыша Ксенодока пробуждал желание помочь. Поэтому Аристомен с разрешения матери отдал Ксенодоку свой второй хитон, а его обноски — Леофиле на тряпки.
Утром они пошли в школу вместе. Соклассники попытались издеваться над новичком, но Аристомен угомонил их тумаками.
Хотя Ксенодок первый раз попал в школу и ему приходилось нагонять упущенное, он оказался весьма проворным к знаниям и через месяц писал, читал и считал не хуже Аристомена, а из «Илиады» шпарил такими кусками, какие и сам поэт, наверное, запоминал не с первого раза. Показателем его рвения служит уже то, что в течение месяца Ксенодока ни разу не выдрали и даже советовали брать с него пример. Но никто этим советам не внимал, предпочитая порку в очередь и строя страшные рожи отвернувшемуся учителю.
Ранней осенью, едва собрали урожай, в Андании опять появился гармост с гимонетами — легковооруженными воинами, набираемыми из периэков — как бы полуспартанцев, потому что они имели гражданские права, но не владели политическими. Они должны были охранять обоз с продовольствием, которое собирал по дворам их начальник.
В один из дней, пока гармост еще торчал в городе и раздражал всех, как колючка в подметке, Аристомен с Ксенодоком шли в школу. Вдруг из-за угла выскочил мальчишка, выхватил из рук Аристомена тряпицу с обедом и пустился наутек. Аристомен даже оторопел от такой невиданной наглости, но Ксенодок успел подставить ногу, и мальчишка растянулся в уличной пыли. Аристомен набросился на вора, нещадно орудуя кулаками, но тот, хоть и разбил колени и локти в кровь, быстро опомнился и оказал серьезное сопротивление. Аристомен не уступал, мальчишка не сдавался, Ксенодок не вмешивался, соблюдая закон уличной драки и охраняя в руках горшок с хрисоколой, кашей из льняного семени на меду. Наконец Аристомен, устав возиться с воришкой, решился нанести главный удар и тут краем глаза заметил, что за ним наблюдают гармост и два старейшины Андании.