Действительно, не прошло и часа, как праздник начался. В ворота священной ограды въехала позолоченная колесница, запряженная четырьмя дрессированными ланями, которых вела одна из прислужниц храма. В руке она держала факел — атрибут богини. На колеснице лежал пеплос, вытканный специально для статуи Артемиды девушками, готовящимися замуж. За колесницей шла торжественная процессия из шестидесяти девяти двенадцатилетних девочек, изображавших дочерей Океана — спутниц Артемиды на охоте. Среди них Аристомен увидел Пирру и подмигнул, но она не ответила, напуганная важностью происходящего. Следом другая прислужница гнала тринадцать собак — тоже спутниц Артемиды. Аристомен заметил, что собаки лаконские — помесь собаки и лисицы, и решил, что эту породу выбрали за плохое умение тявкать и неумение мешать представлению.
Когда зрители притихли, а участники расположились вокруг алтаря, из храма вынесли статую Артемиды. Главная жрица протянула к ней руки, стала просить и умолять от имени присутствующих. Аристомен со своего места плохо слышал, что она там просит, но и догадаться было несложно: плодородия на этот год для земли, легких родов для женщин, удачной охоты… Потом жрицы и распорядительницы подвели к алтарю кабана, украшенного цветочными гирляндами, закололи и разрубили весьма ловко. Главная жрица сама совершила возлияния на голову кабана, бросила в огонь причитавшиеся Артемиде части туши, продолжая что-то лепетать, но теперь, видимо, заранее благодаря. От горевшего мяса вокруг разнеслись ветром копоть и сажа, но на них никто не обращал внимания, так как появился хор девушек и запел гимн в честь богини под звуки лиры.
В этом хоре Аристомен увидел девушку, с которой ему сразу захотелось познакомиться и как можно быстрей на ней жениться, хотя была она одета в спартанский пеплос и выглядела лет на пятнадцать, готовой невестой. Аристомен же в свои девятнадцать смотрелся бы рядом с ней сосунком, а не мужем. Он и не помнил, чтобы кто-нибудь из его знакомых женился раньше двадцати пяти, то есть не став полноценным мужиком, способным обеспечить семью и ответить за свои поступки перед народным собранием. Не помнил он и чтоб какая-то девушка выходила замуж после двадцати, если вообще выходила. Нет, по всем статьям была эта красавица ему не пара, да еще спартанская одежда на ней, да еще они в храме принципиальной девственницы. То-то бы Ксенодок повеселился, стой рядом. И все равно его тянуло, ноги сами к ней шли, хотя рот от смущения не открывался.
Тем временем официальная часть праздника закончилась. Зрители разделились на общины, чтобы почтить богиню в делегации родного города. По какой-то логике, в которой скорее всего угадывалась древность происхождения или особые заслуги, делегации в очередь подходили к алтарю и статуе. Прислужницы, дождавшись окончания персональных просьб и молитв, показывали, в какой угол складывать приношения.
Когда пришел черед Андании, то Аристомен, захвативший из дома только плащ, чтобы укрыться, если ночь застанет в дороге, попал впросак. Не зная, чем угодить богине, и занятый мыслями о девушке, он отрезал прядь волос жертвенным ножом, как обычно делал Феокл, и бросил на алтарь. А потом стушевался от чужого смеха и спрятался в толпе, заметив, что с волосами так поступают только беременные.
Но он быстро опомнился и стал пробираться в священную рощу, где под пронзительный голос свирели девушки уже отбивали ногами такт в танце.
— Вот так встреча! — услышал Аристомен в самый неподходящий момент и в следующую секунду его окружили пять парней. — Не узнаешь меня? Менофил! Помнишь, как мы здорово отделали друг друга в детстве?
Спартанец был настроен вполне дружелюбно в честь праздника, но Аристомену было сейчас не до его дружелюбия.
— Слушай, пропусти меня, не мешай, — попросил он.
— Ничего себе! — воскликнул кто-то из друзей Менофила. — Всякая мессенская собака будет нас гнать…
— Как собак, — досказал Аристомен.
Кулаки спартанцев сжались.
— Ребята, — сказал Аристомен с неохотой, — ну не в святилище же устраивать потасовку. Потом поговорим про собак.
— В этом святилище вы убили нашего царя и изнасиловали наших девушек, — сказал Менофил.
— Я слышал по-другому.
— Лет через десять я стану гормостом Андании… — сказал Менофил.
— Ты рассчитываешь, что твой отец Филострат дольше не протянет? — удивился Аристомен.
— И ты будешь лизать мне ноги! — рявкнул Менофил.
— Ладно, мне правда некогда, — сказал Аристомен. — Через десять лет давай встретимся. Я готов подарить тебе хитон, который тогда порвал в драке, но только того же размера, — и, раздвинув руками друзей Менофила, побежал в священную рощу.