— Господин Бертоми играл. Он целые ночи просиживал за баккара, и стороною я слыхал, что он проигрывал большие суммы. У него — плохие знакомства. Один раз с одним из клиентов моего дома, Кламераном, он был замешан в скандальной истории по поводу игры, затеянной у одной дамы и закончившейся у мирового судьи.
— Согласитесь, милостивый государь, — обратился к нему следователь, — что вы были очень неблагоразумны, чтобы не сказать виноваты сами, поручив вашу кассу подобному господину.
— Проспер не всегда был таким, — отвечал Фовель. — Всего год тому назад он мог служить примером для своих сверстников. В моем доме он был как свой человек, все вечера он проводил у нас, он был близким другом моего старшего сына Люсьена. Затем, как-то вдруг сразу, он перестал нас посещать, и мы перестали видеться с ним. И это тем более странно, что я полагал, что он влюблен в мою племянницу Мадлену.
— Не потому ли господин Проспер и перестал бывать у вас?
— Как вам сказать? Я очень охотно согласился бы выдать за него Мадлену, и, сказать по правде, я ожидал от него предложения. Моя племянница очень желательная партия, он не смел даже надеяться на ответное чувство: она прекрасна и к тому же у нее полмиллиона приданого.
— Какие же поводы у вашего кассира так повести себя?
— Совершенно не знаю. Я полагаю, что его сбил с пути один молодой человек по фамилии Рауль Лагор, с которым он познакомился у меня.
— А кто этот молодой человек?
— Родственник моей жены, красивый, образованный, сумасбродный господин, достаточно богатый для того, чтобы платить за свои сумасбродства.
— Перейдем теперь к фактам. Вы убеждены в том, что кражу совершил не кто-либо из ваших домочадцев?
— Вполне.
— Ваш ключ был всегда при вас?
— Большею частью. Когда я его не брал с собою, я запирал его в один из ящиков письменного стола у себя в спальной.
— А где он находился в ночь кражи?
— В письменном столе.
— В этом-то вся и штука!..
— Виноват, милостивый государь, — перебил его Фовель. — Позвольте вам заметить, что для такой кассы, как моя, недостаточно еще располагать ключом. Необходимо еще знать слово, состоявшее в данном случае из пяти букв. Без ключа еще можно отпереть, но без слова — нельзя.
— А вы никому не сообщали этого слова?
— Никому на свете. Да я и сам иной раз затруднился бы сказать, на какое именно слово была заперта касса, так как Проспер менял это слово по своему усмотрению и сообщал мне его, но я его часто забывал.
— Ну а в ночь кражи вы не забыли его?
— Нет. Слово было изменено только накануне и поразило меня своей оригинальностью.
— Каково было это слово?
— Жипси, ж, и, п, с, и, — отвечал банкир по буквам.
Партижан записал.
— Еще один вопрос, — сказал он. — Накануне кражи вы были дома?
— Нет. Я обедал у одного из своих знакомых и провел вечер у него. А когда я вернулся домой в час ночи, то жена моя уже спала и я сам лег тотчас же.
— И вам совершенно неизвестно, какая сумма находилась в кассе?
— Абсолютно. Судя по ордерам, я могу предполагать, что там находилась сумма небольшая: я заявил о ней полицейскому комиссару, и господин Бертоми признал ее.
Партижан молчал. Для него дело представлялось так: банкир вовсе не знал, было ли у него в кассе 350 тысяч франков или нет, а Проспер сделал ошибку в том, что взял их из банка.
Отсюда нетрудно было вывести заключение.
Видя, что он молчит, банкир хотел было высказать все, что накопилось у него на душе, но следователь остановил его, приказал ему подписать акт допроса и проводил его до дверей своего кабинета.
— Выслушаем других свидетелей, — сказал Партижан.
Четвертым номером был Люсьен, старший сын Фовеля.
Этот молодой человек сообщил, что он очень любит Проспера, с которым состоит в дружбе, и что знает его как человека в высокой степени честного, неспособного даже на простую неделикатность. Он сказал, что до сих пор не может понять, под влиянием каких именно обстоятельств Проспер вдруг стал причастен к этой краже. Он знал, что Проспер играет, но не в таких размерах, как ходят о том сплетни. Он никогда не замечал, чтобы Проспер жил не по средствам.
Что касается Мадлены, то свидетель сообщил следующее:
— Я всегда думал, что Проспер влюблен в Мадлену, и до самого вчерашнего дня был глубоко убежден, что он на ней женится, так как знал, что мой отец не будет препятствовать этому браку. Я допускаю, что Проспер и моя кузина могли поссориться, но вполне убежден, что все у них кончилось бы примирением.
Люсьен расписался под своими показаниями и вышел.