— Все это точно во сне… — отвечал Проспер.
— Я вас вполне понимаю. Только вот еще что. На это могут возразить, что весьма возможно, что у вдовы Лагор родился сын уже после смерти ее мужа. Но это не так. Раулю двадцать четыре года, а Лагор умер всего только лет двадцать тому назад. Иначе Рауль попал бы в метрики как законный…
— Тогда кто же такой этот Рауль?
— Не знаю. Только один человек во всем свете и мог бы это сказать.
— Это Кламеран!
— Совершенно верно.
— Всегда этот человек возбуждал во мне какое-то непонятное чувство отвращения. Ах, если бы только нам удалось установить его причастность к делу!
— Кое-что мне уже удалось разузнать о нем от вашего отца, который очень хорошо знавал всю семью Кламеран, но этого мало. Будем рассчитывать на другие сообщения.
— Что же вам сообщил мой отец?
— Не особенно приятное. Вот все, что касается до вашего дела: «Луи Кламеран родился в замке Кламеран близ Тараскона. У него был старший брат по имени Гастон. В 1842 году после какой-то ссоры он имел несчастье убить одного человека и тяжко ранить другого и должен был скрыться из отечества. Это был славный, честный, искренний молодой человек, пользовавшийся всеобщими симпатиями. Луи же, наоборот, отличался нехорошими инстинктами, и его не любили.
После смерти отца Луи переехал в Париж и менее чем за два года проел не только доставшееся ему от отца наследство, но и ту часть его, которая причиталась его изгнаннику-брату. Разоренный, весь в долгах, Луи Кламеран поступил на военную службу и так плохо повел себя в полку, что его тогда же перевели для исправления в провинцию.
Выйдя в отставку, он совершенно потерялся из виду. Говорили, что встречали его в Англии и в Германии, где он вел ужасную игру.
В 1865 году мы встречаемся с ним вновь в Париже. Он находится в самой крайней нищете и посещает дурные общества, проводя время исключительно с темными людьми и подозрительными женщинами.
Наконец объявляется его брат Гастон. Он возвращается во Францию богачом, которому посчастливилось в Мексике. Еще молодой, привыкший к деятельной жизни, он покупает близ Олорона металлургический завод, но через каких-нибудь полгода умирает на руках своего брата Луи. Эта смерть и делает нашего Кламерана богачом и маркизом».
Проспер слушал не перебивая.
— Из всего того, что вы сейчас сообщили, — сказал он наконец, — следует, что наш Кламеран находился еще в крайней нужде, когда я с ним познакомился у Фовелей.
— Очевидно.
— А немного позже приехал и Лагор из провинции.
— Совершенно верно.
— Спустя же месяц после его приезда Мадлена сразу прервала со мной отношения.
— Дальше! Дальше!.. — воскликнул Вердюре. — Вы начинаете постигать факты.
Но он не мог продолжать, так как в это время вошел в «Добрую надежду» новый посетитель. Это был слуга из хорошего дома, прилизанный, чисто выбритый, с длинными черными бакенами, в отличной ливрее.
— А, господин Жозеф Дюбуа! — обратился к нему Вердюре.
Проспер старался припомнить, где он встречал этого лакея. Ему казалось, что его физиономия ему знакома, что где-то он видел этот подавшийся назад лоб и эти подвижные глаза. Но как он ни старался, он не мог этого припомнить.
Жозеф подсел к столику, но не к тому, за которым сидел Вердюре, а к соседнему.
— Ну рассказывай, — начал Вердюре.
— Уж очень подлая служба быть кучером и лакеем у Кламерана, — начал Жозеф.
— Ладно! Ладно! Завтра пожалуешься.
— Слушаю. Вчера в два часа дня мой хозяин пошел куда-то пешком. По обыкновению, я последовал за ним. И знаете ли вы, куда он пошел? Одна прелесть! Он ходил в номера «Архистратига» для свидания с той дамочкой.
— Продолжай, продолжай! Там ему, конечно, отвечали, что она съехала с квартиры. Что же он?
— Он-то? Ну, он не остался доволен. Он бегом пустился в один ресторан, где его дожидался этот другой — Рауль Лагор. Рауль спросил у него, что нового, на что тот с гневом ответил: «Ничего нет нового, ровно ничего, если не считать того, что плутовка удрала неизвестно куда, выскользнув у нас из рук». Затем они, очень обеспокоенные, пошли вдвоем. «Известно ли ей самое серьезное?» — спросил Рауль. «Ей известно только то, — отвечал Кламеран, — о чем я тебе говорил. Но если это как-нибудь пронюхает от нее сыщик, то он может напасть на след».