— Кто же эта госпожа Нина Жипси? — спросил Фанферло. — Без сомнения, это знакомая Проспера Бертоми?
— Это его любовница, — отвечал Фанферло.
— Она живет здесь, в доме тридцать девять?
— Вы это знаете… Недаром же я вошел сюда.
— Она снимает квартиру на свое имя?
— Нет, она живет у Проспера.
— В котором этаже?
— В первом.
Фанферло тщательно сложил записку и сунул ее к себе в карман.
— Я сам передам эту записку госпоже Жипси, — сказал он.
Кавальон хотел было возражать, но Фанферло сказал ему:
— Советую вам возвратиться к вашим занятиям, молодой человек.
— Но ведь Проспер мой покровитель, он вытащил меня из нищеты, он мой друг!
— Зная, что вы так преданы кассиру, могут хватиться вас и истолкуют это в дурную сторону.
— Проспер невиновен, я знаю это!
— А если он будет обвинен, то это ваше признание может быть принято за соучастие в его преступлении.
Кавальон опустил голову. Он был сражен.
— А потому послушайте меня, молодой человек, — продолжал Фанферло. — Возвратитесь к своим занятиям! До свидания!
Молодой человек повиновался. А Фанферло поднялся по лестнице и позвонил в дверь первого этажа, в квартиру Проспера Бертоми. Ему отворила девочка лет пятнадцати, кокетливо одетая.
— Госпожа Нина Жипси? — спросил сыщик.
При виде Фанферло с запиской в руках девочка не знала, что ответить.
— Мне поручено передать ей послание от господина Проспера, — сказал он и подождал ответа.
— Войдите, я сейчас доложу.
Имя Проспера подействовало, и Фанферло ввели в гостиную.
— Черт возьми! — проговорил сыщик при виде роскошной обстановки. — А кассир устроился недурно.
Но он не мог продолжать своих наблюдений, так как раздвинулась портьера и вошла госпожа Нина Жипси. Она была очень хороша собою, и ее красота была настолько необычайна, так заявляла о себе, что даже Фанферло был ослеплен и приведен в смущение.
«Ах, черт возьми! — подумал сыщик, вспоминая благородную, строгую красоту Мадлены, которую видел так недавно. — У него положительно недурной вкус, даже очень, очень недурной!»
— Что вам угодно? — спросила дама, презрительно прищурившись.
Другой на месте Фанферло был бы смущен этим взглядом и тем тоном, с которым произнесена была эта фраза. Но все его внимание было поглощено изучением этой молодой женщины.
«Она недобра, нет! — подумал он про нее. — И кажется, невоспитанна…»
Он помедлил с ответом. Нина нетерпеливо топнула ногой.
— Да вы скажете наконец, что вам угодно, или нет? — спросила она.
— Мне поручено, сударыня, передать вам послание от господина Бертоми… — начал он вкрадчивым голосом.
— От Проспера? Разве вы его знаете?
— Да, сударыня, я имею честь быть его знакомым, и, простите за смелость, я один из его друзей.
Он вытащил из кармана записку, отнятую им у Кавальона, и подал ее госпоже Жипси.
— Читайте! — сказал он.
Она надела пенсне и пробежала записку одним взглядом. Сначала она побледнела, потом покраснела; нервная дрожь пробежала по ней с ног до головы. Ее колени затряслись. Она пошатнулась. Думая, что она упадет, Фанферло приготовился было поддержать ее и протянул к ней руки. Но она была не такова. Она пошатнулась, но не позволила себе упасть. Она собралась с силами, ухватилась своими миниатюрными ручками за руки сыщика, сжала их и стала плакать.
— Объясните, ради бога, — сказала она. — что все это значит? Не известно ли вам содержание этой записки?
— Увы… — отвечал он.
— Проспера хотят арестовать, его обвиняют в воровстве!..
— Да… Предполагают, что он украл из кассы триста пятьдесят тысяч франков.
— Это ложь! — воскликнула молодая женщина. — Это бесчестно и нелепо. Проспер — и вдруг украл! Какой это вздор! Красть! Да я для чего? Разве у него нет денег?
— Это совершенно верно, сударыня… — подтвердил и сыщик. — Но утверждают, что господин Бертоми вовсе не так богат и что, кроме жалованья, у него ничего больше и нет.
Этот ответ смутил госпожу Жипси.
— Однако же, — возразила она, — я всегда видела у него много денег! Небогат… Как же тогда…