Сам доктор Оливье, как и подобало члену радикальной партии1 был неверующим, но на проявление пренебрежения к религии у простых людей взирал с неудовольствием. Он держался того мнения, что политика отделения школы от церкви правильна постольку, поскольку её проводят радикалы, но она становится неверной, как только её провозглашают коммунисты. [1 Радикальная партия - одна из буржуазных партий во Франции.]
Госпожа Оливье горячо поддакивала мужу. Она была родом из Бордо и происходила из зажиточной купеческой семьи, разбогатевшей некогда на торговле с Англией. В их доме, кроме высшей городской знати, не принимали никого, даже префекта департамента. В этом избранном кругу её брак с мелким буржуа - доктором - вначале считался мезальянсом 2, но понемногу её перестали упрекать, особенно с тех пор, как доктор Оливье стал зарабатывать больше всех врачей в департаменте. [2 Мезальянс - неравный брак.]
Бернар, чистенько одетый и гладко причёсаный, белокожий и черноволосый Бернар, был типичным единственным сынком в типичной буржуазной семье. Родители баловали его, заботясь лишь о том, чтобы он выбирал себе подходящих товарищей. Он часто пропускал занятия в школе, имел домашнего репетитора и всё то, о чём может мечтать мальчик его лет. У него были велосипед, коньки, электрическая железная дорога, ружьё для подводной стрельбы, пневматический пистолет, стреляющий дробью, теннисная ракетка и альбом с марками. Его товарищи в Бордо имели точно такие же игрушки и такие же альбомы с марками. И, может быть, именно поэтому его так тянуло к Гастону, у которого не было ничего, кроме удочек и сумки с приманкой, но который был интереснее всех его товарищей в Бордо.
После завтрака Бернар снова улизнул из дому и побежал на пляж. Гастон уже ждал, сидя на дюне. Океан был спокойный и гладкий, как это бывает во время полной воды самого большого прилива. Волны мягко шелестели у берега.
Гастон, повидимому, ждал уже достаточно долго. При виде Бернара он нетерпеливо вскочил.
- Пришёл наконец! - сказал он с упрёком. Он окинул Бернара быстрым взглядом и, не увидев ничего у него в руках, забеспокоился.
- А рыба где? Запыхавшийся Бернар остановился.
- Рыбы нет.
Он развёл руками. Гастон взглянул на него с изумлением и разочарованием.
- Проспал… Я же говорил… Бернар энергично запротестовал:
- Не проспал! Я был здесь во-время. На трёх крючках приманка осталась, остальные были пусты.
На лице Гастона появилось недоверие.
- Врёшь!
- Не вру. Я говорю всё, как было. Ничего не попалось.
- А приманку новую насадил?
- Насадил. Головы макрелей и свежие сардины.
Гастон нахмурился. В глазах его всё ещё мелькало недоверие.
- Ну, если ты и соврал, то ненадолго. Я всё равно узнаю по оставшейся приманке, соврал ты или нет.
- Хорошо. Вот увидишь, я говорю правду.
Но Гастон продолжал дуться.
- Я заранее знал, что ты не справишься. Ни на кого нельзя надеяться!
Бернар вынул из кармана пневматический пистолет.
- Хочешь пострелять? На, бери! Гастон протянул руку.
- Пистолет! Точно такой же я видел у одного малого. Покажи-ка!
Увлёкшись игрой, они быстро забыли о неудавшейся ловле. Так как на берегу стрелять было не во что, они перебрались в лес. Через час мальчики расстались уже самыми сердечными друзьями.
Во второй раз они встретились в этот день во время вечернего отлива. Они нашли на крючках спрута, угря и большого ската.
- Видишь! - торжествовал Бернар. - Если бы я не положил приманки, ничего бы не поймалось!
- Ничего не понимаю, - бормотал несколько смущённый Гастон. - Обычно ночной улов самый лучший…
Они насадили вместе приманку и условились на завтра. Но на следующее утро крючки были пусты, не попалось ни одной рыбы.
Гастон недоумевал. Прошлой ночью был самый большой прилив, а всем известно, что это - лучшее время для улова.
При вечернем отливе им снова посчастливилось. Но утром следующего дня они опять не нашли на удочках ничего.
Гастон внимательно осмотрел лески и крючки. Потом начал ходить по пляжу, оглядываясь вокруг.
- Чего ты ищешь? - спросил Бернар.
Гастон ответил не сразу. Он нахмурился и сдвинул брови. Ему хотелось разжечь в Бернаре любопытство, но вскоре он не выдержал.
- Я рассказал обо всём дяде. Он говорит, что если только мы хорошо насадили приманку, то, значит, кто-то на рассвете просто крадёт у нас улов.
Бернар от удивления выкатил глаза.
- Крадёт? Кто же здесь мог бы красть рыбу с крючков?
Гастон пожал плечами.
- Вот именно! Людям, живущим в Мимизан-Пляже, выгоднее купить рыбу у рыбака, чем вставать на рассвете. А рыбак у рыбака не украдёт.
- Ну, видишь!
Гастон побежал вперёд, нагнулся и поднял с песка маленького, ещё живого ската.
- Его оставил отлив. Разве что… - Он сунул палец рыбе в рот и поднял глаза на Бернара. - Смотри, след от крючка.
Бернар ещё нe понимал, в чём дело, и смотрел то на Гастона, то на рыбу.
- След от крючка, - повторил Гастон. - Это значит, что скат попался и кто-то снял его с крючка.
Мальчики смотрели друг на друга, поражённые до глубины души.
- Твой дядя был прав! - закричал Бернар. - Кто-то обкрадывает нас!
Гастон вертел рыбу во все стороны.
- Что за подлость, - проговорил он, - украсть три ночных улова во время самых больших приливов! Пусть только попадётся мне, тогда узнает!…
Он сунул рыбу в сумку и уселся на песке. Бернар присел рядом на корточки…
- Слушай, Гастон, мы должны его поймать на месте преступления!
- Об этом-то я и думаю. Только как это сделать? Надо придти сюда, когда будет ещё совсем темно.
Бернар вскочил и замахал руками.
- Придумал! Ты переночуешь у меня, а дома предупредишь своих.
- А твои родители не рассердятся? Бернар заколебался.
- Мы им ничего не скажем. Влезешь ко мне в окно, когда стемнеет.
Гастон покачал головой:
- Пожалуй, не надо. Твои родители меня даже не знают. Может быть, лучше рассказать им?
Бернар опустил глаза. Конечно, это было бы самым лучшим. Однако как родители отнесутся к Гастону? Бернар смотрел на него, силясь себе представить, какое впечатление он произведёт на отца. На Гастоне были старые штаны в заплатах и заштопанный бумажный свитер. Он был бос. Из-под грязного берета выглядывали спутанные волосы. Видно было, что он расчёсывает их не часто.
Осмотр, должно быть, привёл Бернара к неутешительным выводам, потому что он покачал головой:
- Нет, лучше ничего не говорить им. Ты не знаешь моих стариков.
В конце концов они порешили на том, что Гастон переночует у знакомого лесоруба на опушке леса и разбудит Бернара. Условным знаком выбрали трёхкратный крик совы, и некоторое время Гастон осваивал совиный крик, а Бернар прислушивался к нему, чтобы не вышло ошибки. Под конец они решили также, что на всякий случай Бернар возьмёт с собой пневматический пистолет.
Весь день Бернар провёл с родителями. Он не пошёл на берег во время вечернего отлива, хотя мысль об этом не давала ему покоя. Доктор Оливье вообще косо посматривал на постоянные отлучки сына, а у госпожи Оливье, что ещё хуже, появились какие-то подозрения. Она, видимо, ещё не делилась ими с мужем, но Бернар ясно читал их в её глазах. Поэтому, в связи с предстоящим ночным походом, он решил вести себя получше.
После завтрака он пошёл с родителями на прогулку. Солнце грело достаточно сильно, но с океана дул резкий ветер, и госпожа Оливье предложила пройти к лесу. По ясному небу, над высокими, поросшими сосной дюнами двигался золотистый туман пыльцы. Пахло свежей смолой и нагревшимися соснами.