Послѣ разрѣшенія вопроса о подсудности, дѣло это поступило на разсмотрѣніе мироваго судьи Яузскаго участка К. Н. Чернева, но онъ, на оси. 87 ст. того же устава, передалъ это дѣло для разбирательства мировому судьѣ Срѣтенскаго участка М. Я. Багриновскому. У послѣдняго судьи по этому дѣлу состоялся слѣдующій приговоръ: 1866 года, августа 20‑го дня, мировой судья г. Москвы, Срѣтенскаго участка, разсмотрѣвъ дѣло о сопротивленіи почетной гражданки Марьи Александровой Мазуриной приставу Яузской части Врубель и квартальному надзирателю Длотовскому, переданное г. прокуроромъ окружнаго суда, согласно опредѣленію московской судебной палаты, на разсмотрѣніе мироваго судьи Яузскаго участка, а симъ послѣднимъ, согласно ст. 85 уст. угол. суд., въ Срѣтенскій, — нашелъ, что г-жа Мазурина обвиняется г. частнымъ приставомъ Врубель и надзирателемъ Длотовскимъ въ томъ, что когда помянутые чиновники полиціи прибыли къ дому г-жи Мазуриной, для взысканія съ нея, согласно предписанію управы благочинія, по частной претензіи, денегъ 1,128 р. 53½ коп., то нашли ворота дома ея запертыми и, несмотря на многократно повторенное ими требованіе отворить во имя закона, получили отъ дворника Федора Степанова отвѣтъ, что г-жа Мазурина приказала никого не впускать. Когда же городовой унтеръ — офицеръ, по приказанію пристава, влѣзъ на ворота, то увидѣлъ спущенныхъ собакъ, почему не могъ спуститься во дворъ и отворить ворота, Вслѣдствіе чего чиновники полиціи вынуждены были войти на дворъ, выставивъ окно кухни, причемъ собаки были привязаны дворникомъ только по настоятельному, неоднократно повторенному требованію г. пристава; и потомъ найдя парадный подъѣздъ запертымъ и не получивъ отвѣта на повторенный нѣсколько разъ звонъ въ колокольчикъ, должны были проникнуть въ домъ черезъ черный ходъ, и то по выломаніи двери, такъ какъ г-жа Мазурина, на троекратно возобновленныя требованія частнаго пристава отпереть во имя закона отвѣчала, что она полицію впустить не желаетъ. Обвиненіе подтверждено показаніями свидѣтелей. Дворникъ дома г-жи Мазуриной, Федоръ
Степановъ, объяснилъ, что въ этотъ день г-жа Мазурина, вопреки обычая, существующаго въ домѣ, не приказала въ это утро отпирать воротъ и оставила ключи у себя, и когда прибылъ частный приставъ и требовалъ, чтобы его впустили, то велѣла спустить цѣпныхъ собакъ; когда же полиція и свидѣтели вошли въ кухню черезъ; окно, то онъ привязалъ собакъ не по первому требованію пристава, боясь ослушаться хозяйки, запрещавшей ему изъ окна исполнить это. Городовой унтеръ — офицеръ Ивановъ, къ обвиненію объ отказѣ отпереть ворота добавилъ, что когда онъ по приказанію пристава взлѣзъ на ворота, то увидалъ г-жу Мазурину въ окнѣ, и она, на просьбу его впустить полицію, отвѣчала: «попробуй, спустись!» и при этомъ указала на собакъ, спущенныхъ съ цѣпи, и прибавила: «онѣ тебя разорвутъ!» Относительно входа въ домъ, онъ показалъ, что, по требованію частнаго пристава, онъ выломалъ дверь, но что прежде этого, на требованіе частнаго пристава, г-жа Мазурина отвѣчала изъ — за двери; «не отопру!» Полицейскій унтеръ — офицеръ Зыбинъ своимъ показаніемъ подтвердилъ то обстоятельство, что собаки были спущены, и онъ ихъ видѣлъ, взлѣзая на ворота. Но обстоятельства появленія г-жи Мазуриной въ окнѣ онъ не подтвердилъ и сказалъ, что ее не видалъ. Мѣщанинъ Илья Дмитріевъ подтвердилъ вполнѣ объясненіе г. пристава, причемъ добавилъ, что унтеръ — офицеръ Ивановъ, сидя на воротахъ, переговаривался съ г-жею Мазуриной и, по приказанію частнаго пристава, требовалъ отворить ворота; отвѣта Мазуриной не слыхалъ, но Ивановъ передалъ отказъ ея отворить ворота. Относительно отказа дворника привязать собакъ, онъ объяснилъ, что дворникъ обратился къ окну дома; что ему отвѣчали — не слыхалъ, но дворникъ объявилъ, что г-жа Мазурина не приказала привязывать собакъ. Свидѣтель крестьянинъ Василій