Вообще-то мне доводилось бывать солдатом «из разного времени». Это и гражданская война — фильм Василия Ордынского «Красная площадь», где я играю ни в чем на себя не похожего, шебутного и непокладисто-громкоголосого матроса Володю. И Великая Отечественная — киноэпопея Юрия Озерова «Освобождение», там я рядовой труженик войны Сашка. Роль сегодняшнего благополучного штатского человека, проходящего армейскую переподготовку, у меня в фильме «Парад планет» Вадима Абдрашитова, к которому питаю какое-то особо теплое чувство. Да разве все перечислишь!
В дни, когда мы беседовали, Никоненко вновь снимался у Озерова, на этот раз в ленте «Сталинград».
— Что за роль? Наконец-то я из солдат «препровожден» сразу в генералы. Так я шучу. А задача вовсе не шуточная: создать образ прославленного героя, генерала Александра Ильича Родимцева. В свое время на «Освобождении» он был военным консультантом, мне приходилось его видеть. А тут — надо им стать… Понимаю, как это ответственно. Какой он был человек и военачальник, знаю не только из мемуарной литературы. Мой дальний родственник дядя Сережа — он не так давно умер — воевал в 13-й стрелковой дивизии под командованием Родимцева. Я слышал его рассказы, как под началом этого мужественного человека они держали Сталинград, не пускали фашистов к Волге.
На прощание прошу Сергея Петровича адресовать, несколько слов читателям, особенно тем, кто в рядах Советской Армии.
— Воинам, как и обитателям нашего, в общем-то, небольшого «шарика», я желаю только обучаться военному делу, но никак не воевать. В наш век, когда слишком легко уничтожить все живое, только мир может обеспечить жизнь, радость, свет. Но армию без дисциплины, боеготовности не представляю себе. «Из жалости я должен быть жесток», — говорит Гамлет. Из заботы о сегодняшнем мире мы, уменьшая запасы орудий уничтожения, должны быть сильными, подготовленными в военном отношении. Так я понимаю. Вот и хочу сказать: будьте милосердными, а вместе с тем мужественными, стойкими, как наши прадеды, деды, отцы.
Борис Пиотровский:
Это свидетели нашей боевой славы
Он стоит на Неве; здесь, у его здания, октябрьской ночью революционного 1917 года свершилось величайшее событие века — начиналась новая эра. Нынче Зимний дворец всемирно известен как музей.
Разговор с директором Эрмитажа, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной премии СССР, членом президиума Академии наук СССР Борисом Борисовичем Пиотровским начался так.
— А знаете ли вы, — спросил академик, опережая заготовленные вопросы, — что Эрмитаж располагает, помимо коллекций произведений искусства, различных редкостей, еще и собранием боевых знамен? (Корреспондент, к его стыду, действительно считал, что этот музей сугубо «штатский». — В. Н.). У нас хранится более 6500 знамен и штандартов. Различие уж вам наверняка известно: знамена — пешего войска, штандарты — у конницы. В собрании — военные реликвии начиная с XVI и кончая нашим веком, периодом первой мировой.
— Это все — российские?
— Не только. В музее самая большая в мире коллекция знамен времен Северной войны. Из трофеев, добытых у противника в боях, более двух тысяч — восточного происхождения, 600 — западноевропейского.
Поднимаемся на верхний этаж Эрмитажа. Оставив свою подпись в специальном регистрационном журнале, ступаю в обширное помещение хранилища знамен. Оно без окон: солнечный луч способен повредить полотнища, вытканные не одно столетие назад. При свете неярких светильников замечаю своего рода эпиграф к экспозиции — крупно выписанную строку из «воинского артикула» петровских времен: «Кто знамя свое или штандарт до последнего часа своя жизни не оборонит — оный недостоин есть чтоб имя солдата имел».
Точно на параде, стройными рядами выстроились на специальных подставках знамена-реликвии.
— Нас, ученых, глубоко волнует все, что связано с историей Родины, — говорит Борис Борисович. — О каком же из шести с лишним тысяч экспонатов сказать подробнее? Задача — не из легких. За каждым знаменем — баталии и подвиги. Вслушайтесь хотя бы в шелест этого, с золотым шитьем…
Трогаю тяжелое полотнище, отливающее настоящим золотом. Это, как я узнал, единственное в русской военной истории знамя роты гренадеров — ветеранов войны 1812 года. Подразделения, сформированного более ста лет назад сплошь из ее героев. Потому и велено было расшить материю золотой нитью.