«Не уверен, но ощущение именно такое…»
«Поэтому ты ласкаешь меня так нежно? Можно подумать, что ты — мальчик, и я у тебя — первая в жизни».
Он медленно вел руками по ее телу, еще и еще, и это было действительно словно впервые в жизни — а может быть и на самом деле впервые?
«Знаешь, — сказал он, — ты в жизни — первая».
Она засмеялась, безмятежно и счастливо.
«Попробовал бы ты сказать иначе».
«Это правда».
«А почему все-таки кошка? Может быть, я как раз лисичка?»
«Потому, что ты сказала — с первого взгляда. Но мы встретились в темноте. Если ты там смогла увидеть меня, значит кошка».
«Я — сиамская, — сказала она. — Но я действительно почувствовала сразу — угадала по голосу».
«Знаешь, а мне действительно хотелось напасть на тебя — там, на берегу, когда мы одевались».
«И мне тоже хотелось подойти и прижаться к тебе».
«И ты прижалась к Граве».
«Именно поэтому».
«Я страшно ревновал».
«Ничего. Зато сейчас я прижмусь к тебе… вот так…»
«Ты…» — проговорил он, снова теряя рассудок.
Во второй раз они очнулись, когда было уже совсем темно.
«Раз, два, три, четыре…»
«Что ты считаешь?»
«Подожди, дай закончить. Дюймы. Ну, разве можно пользоваться этим, нападая на маленькую, усталую женщину? Ты маньяк, вот ты кто. Ты долго тренировался перед тем, как наброситься на меня?»
«Я проходил специальную школу в Тибете, — сказал он, — и сдал экзамены, и тогда получил разрешение разыскать тебя. Мне сказали, что ты — моя половинка.»
«Они угадали, — ответила она, — и в этом твое несчастье.»
«Почему?»
«Потому, что кончилась твоя привольная жизнь. Теперь ты не избавишься от меня ни в этом, ни в том мире».
«А ты веришь в тот мир?» — спосил он серьезно.
«Конечно — иначе этот ничего не стоил бы».
«Ладно, — сказал он, — согласен и на тот. Но и ты никогда больше не станешь прижиматься ко всяким сумасшедшим.»
«Сейчас тебе станет очень смешно, — сказала она. — Потому что на самом деле я себе позволяла очень редко. Разве что на словах».
«Почему?»
«Потому, что когда изображаешь себя такой, вы, мужчины, молчаливо признаете за мной право выбора. И не лезете так нагло, как к другим, изображающим робость».
«Может быть, — согласился он, — только я никогда не лез нагло. Не умею».
«Тебе так не больно?»
«Нет, — сказал он, — позволяю тебе это, и еще многое другое.»
«Совсем темно», — сказала она, когда прошло еще примерно с час.
«Ну и черт с ним».
«Смешно, но я жутко голодна. Зря мы не взяли ничего с собой. Спустимся, поедим чего-нибудь».
«Ох, — сказал он, — это слишком трудно: придется одеваться, я подозреваю, что на тебе сейчас ничего нет».
«В самом деле? Господи, до чего неприлично. А еще хуже — что и ты совершенно голый. Ну что же, давай пойдем так, не станем терять времени на одевание».
«Я могу, — сказал он, — но у меня нет патронов».
«Зачем они?»
«Стрелять в тех, кто там сразу набросится на тебя».
«Я думаю, — сказала она, — что им сейчас не до этого. У них свои проблемы — да и жены рядом».
«Все равно могут, — сказал он. — Это будет своего рода ремиссия — перед смертью».
«Почему перед смертью?» — она повернулась на бок и приподнялась на локте.
«Потому что те нападут. А здешний люд — никудышные вояки, да и оружия нет…»
Эти слова вернули их в тот мир, что находился за стенами комнаты. Ева встала и начала шарить вокруг в поисках белья и одежды.
«Зажги свет» — посоветовал он.
«Да, — ответила она, — я как-то забыла об этом…»
«Тут обо всем на свете можно забыть, — мысленно согласился он, — да и стоило бы…»
Вспыхнул свет.
«Обожди еще минутку, — попросил он, — постой так.»
Ева повернулась вокруг оси, словно манекенщица.
«Устраивает?»
«Теперь побыстрее одевайся, — сказал он, — не то я ослепну, а слепой — никудышный стрелок. Хотя на худой конец я могу и по звуку».
Он встал с кровати.
«Черт, голова кружится».
«Я же говорила — пора поесть. Дети должны питаться регулярно и качественно. Я имею в виду тебя».
«Ты просто боишься, что я сожру тебя, если ты не подсунешь мне чего-нибудь другого».
«Ну, — сказала она, — кошек не едят».
«Знаешь, бывает, что и кошек, и не только…»
«Не надо, — сказала Ева, — мне противно».
«Извини, не буду», — ответил он и подумал: все-таки мы из разных миров. Во всяком случае, по происхождению, хотя сейчас мы с ней — один мир, неразделимый.