— Не хочу, — уверенно заявил Шмурфеус.
— А похожа на поезд, — начал Немо, однако в этот самый миг подпоезд круто повернул, и он чуть не упал.
Когда он восстановил равновесие, то увидел, что вагон полон людей. Гордон узнал Шмурфеуса и еще пару человек из Ислворта, хотя были здесь и несколько незнакомцев. А главное — сердце у него бешено застучало — здесь была Клинити. Не в обтягивающем пластике, или полиэтилене, или виниле, но по-прежнему прекрасная.
— Привет, — сказал он, только что не виляя хвостом, как щенок, и шагнул вперед, чтобы пожать ей руку (поцелуй ее, шептал внутренний голос, швырни на пол и навались сверху) — просто чтобы пожать руку, поздороваться по-человечески и...
Хрясь! Его отбросило назад, на пол. Перед глазами взлетали фейерверки искр. Гордон ойкнул, больше от изумления, чем от боли.
— Ушибся? — спросил бритоголовый, наклоняясь над ним. — Ты впечатался в плексиглас.
— Плексиглас, — повторил Немо.
— Отделяющий пассажирскую часть от этой. Довольно старый плексиглас, исцарапанный — странно, что ты его не заметил.
— Мм, — сказал Немо. — Я не смотрел, куда иду.
Глава 6. В «Иеровоаме»
Гордону (или Немо, как все туг его называли) выдали пару штанов, судя по виду, из гуманитарной помощи, с различными пятнами, не отошедшими при стирке. По крайней мере хотелось думать, что так; в противном случае следовало предположить, что их не стирали вовсе — трудно спорить, что случай и впрямь противный. Еще он получил драный свитер ручной вязки. Халат с ненавистным логотипом команда выкинула на платформу во время короткой остановки на Бейкер-стрит.
Шмурфеус не потрудился представить его экипажу, но в течение дня (или, вернее, вечера, подумал Немо, вспоминая необыкновенный закат) он познакомился с несколькими членами команды. Здесь был щуплый парнишка по имени Треньк с широким японским лицом и выговором лондонского кокни. Черный коротко стриженный «ежик» Тренька напомнил Немо обивку «форда-кортины» — единственного автомобиля в его жизни.
— Привет, — сказал Немо. — Очень, очень приятно познакомиться.
— Ага, — кивнул Треньк.
Бритоголовый молодчик, заговоривший с Немо, когда тот вмазался в плексигласовую перегородку, тоже был здесь, однако по большей части торчал в сортире, изучая в зеркало лицо и голову, что несколько затрудняло знакомство.
И, разумеется, здесь была Клинити. Несмотря на замызганный свитер и мешковатые штаны, в глазах Гордона — вернее, Немо, — она по-прежнему выглядела замечательно дивной. Дивно замечательной.
Через несколько часов он оказался с ней в отсеке один. Подходящий случай, сказал себе Немо. Подойди. Поздоровайся как следует. Исправь впечатление, которое произвел в прошлый раз. Покажи, что ты нормальный парень, который нормально испытывает к ней нормальные чувства.
— Привет, — сказал он, краснея, как школьник. — Рад наконец встретиться. Я хотел сказать, мы и раньше встречались, в виртуальности, тогда и потом. Ну, помнишь, когда ты привела меня к Шмурфеусу. Но это по-настоящему здорово — встретиться с тобой по-настоящему. Увидеть тебя во плоти. Страшно рад. Просто невероятно. Жутко рад увидеть твою плоть. Не то чтобы, — все быстрее продолжал он, — я видел твою плоть. Все-таки твоя одежда не прозрачная. Ничуть, ха-ха! — Его смех походил на лающий кашель. — Я не имел в виду твою плоть в этом смысле, я не хочу сказать, что меня интересует только твоя плоть — тело там, кожа... э... органы и все такое... вовсе нет, это просто фигуральное выражение, меня вовсе не интересует твоя плоть, так сказать, в плотском смысле, хотя, разумеется, я не считаю, что ты какая-нибудь бесплотная, напротив, ты очень даже плотненькая, я был бы не прочь познакомиться с тобой — ха-ха — поплотнее... в конце концов, тут нет ничего зазорного. — Если считать, что он начал разговор на скорости тридцать км/час, то сейчас его спидометр зашкалил за сто двадцать.
— Ладно, — сказала Клинити, — а сейчас мне надо заняться генератором ключей для взлома кодов доступа.
— Отлично! — с жаром вскричал Немо. — Есть, капитан! Обалденно! Тогда до скорого!
Когда она вышла, Немо со стоном схватился за голову и осел на пол.
Проблема, решил Немо, что в присутствии этой потрясающей женщины у него заплетается язык. Впрочем, подумав, он заключил, что употребил неверное выражение. Человек, у которого мышцы языка заплелись, например, в косичку, мог бы сказать максимум: «А! О! Э!» Беда Немо была противоположной — сильнейшее недержание речи, неспособность остановить словесный понос. Он снова застонал.