— Здравствуйте, — сказал Немо. — Извините?
— Немо, — раздался голос женщины. — Садись.
Он сел.
— Ты наверняка знаешь, кто я. — Ораковина медленно слезла с табуретки и повернулась к Немо. У нее было приятное дряблое лицо, умные, широко расставленные глаза и доброжелательная улыбка. Кожу покрывали пятна: не легкомысленные конопушки юности, но серо-буро-желтоватая крапинка, которая приходит с годами, — свидетельство жизненного опыта.
— Рад вас увидеть, — вежливо сказал Немо.
— Тебе повезло, что ты меня видишь, — ответила она и закурила, не сводя с Немо пристального взгляда.
— Разумеется, — произнес Немо. — Уверен, вы очень заняты.
— Не в этом смысле, — улыбнулась Ораковина. — Я хочу сказать, что мало кому удается увидеть мое лицо. Мои карапузы, — она кивнула в сторону прихожей, — обычно видят лишь юбку и ноги, когда я целыми днями кручусь, останавливаясь только для того, чтобы запустить в кошку кастрюлей.
— Понял, — ответил Немо, хотя на самом деле ничего не понял.
Ораковина улыбнулась.
— Нет, ты не понял. Но это не важно. — Она отвернулась, чтобы закрыть дверцу буфета. — И не беспокойся из-за вазы, — добавила она.
На столике сбоку стояла красивая синяя ваза.
— Ммм, — проговорил Немо.
Ораковина повернулась, и лицо ее стало чуть менее искренним. Быстро-быстро шлепая ногами, она подбежала к столику и локтем столкнула вазу. Та упала на линолеум и разбилась.
Немо вежливо молчал. Ораковина села против него и в задумчивости выпустила дым.
— Ну, — сказала она. — Вот, значит, и ты.
— Вот и я.
— Шмурфеус хотел, чтобы мы увиделись, — объяснила женщина, подаваясь вперед. — Он возлагает на тебя очень большие надежды.
— Правда? — спросил Немо, которому такая мысль до сих пор не приходила в голову. — Серьезно?
— О да. Он надеется, что ты — тот, кто всех нас спасет. Он думает, что ты — Никто.
Немо попытался переварить услышанное.
— Никто, — кивая, повторил он. — Не представляю, что это значит.
— Ну, — сказала Ораковина, закуривая вторую сигарету, хотя первая, недокуренная, по-прежнему торчала у нее во рту, — я знаю, что ты не знаешь, золотко. Чтобы понять, как важен Никто, нужно понимать саму МакМатрицу. Разумеется, ты ее не понимаешь. Хочешь скуби-снек? — Она указала на кухонный стол, где стояла тарелка обычных с виду галет.
— Скуби-снек? — удивился Немо. — Как в мультике?
— Сейчас мы в МакМатрице, — продолжала Ораковина. — Когда ВМРы создавали ее, они пользовались подручным материалом — старой человеческой поп-культурой, фильмами, мультиками, книгами, комиксами. Все это — вокруг. Ты никогда не ловил себя на мысли, что мир полон клише, копиями и подражаниями, склеен, как коллаж, и нет ничего нового под луной?
— Конечно, ловил, — сказал Немо. — Все так думают.
— На то есть причина, — объяснила Ораковина. — ВМРы обладают могучим разумом, но творческого начала в них нет. Они свалили в одну кучу все отходы человеческой поп-культуры и слепили из них виртуальный мир. А потом для людей, заключенных в МакМатрицу, организовали постоянный фон на телевидении и в других средствах массовой информации, из фрагментов составных частей. Самоиндукция внутренней логики системы. Таким образом люди забыли, что когда-то жили вне МакМатрицы. Видел «Скуби Ду»?
Немо кивнул.
— Так скушай галету, — сказала Ораковина.
Немо вспомнил, в какой экстаз приходил Скуби Ду от своих галет. Разумеется, он понимал, что перед ним всего лишь компьютерная программа. Галеты — ненастоящие. Однако, если они подействуют на него, как на мультяшного дога, то они — самое чудесное, самое велигалетное лакомство!
Он схватил один снек и затолкал в рот. Вкус был (в равных пропорциях) картона, опилок и костной муки.
— Фу, — проговорил он полным ртом мокрых комков, — гадость.
— Ну разумеется, — ответила Ораковина, — это же собачьи галеты. А чего ты ждал?
Она огорченно прищелкнула языком. Немо с трудом проглотил галету, оторопело глядя на улыбающуюся Ораковину.
— Так, значит, — сказал он, тыльной стороной ладони вытирая со рта последние отвратные крошки, — Шмурфеус считает, что я — Никто?
— Да. — Ораковина уронила одну из сигарет в пепельницу и немедленно закурила следующую. — Никто. Ты знаешь историю МакМатрицы,голубчик?
— Ну, — протянул Немо, — не знаю.
— Разумеется, не знаешь. В двадцать первом веке миром людей правила...
— Подождите, — перебил Немо, — разве сейчас не двадцать первый век?
— Нет, нет, — сказала Ораковина. — На много столетий позже.