Тут уж наша выставка стала не только идеологически вредной, но и частно-предпринимательской. Но ведь на ней картины не продавались. Неважно. Зато звучит впечатляюще. Торговцы Рабин и Глезер!
Еду в редакцию «Московского художника»,захватив с собою еженедельник «Литературная Россия», в котором как раз в этот день — подборка моих стихов. Швыряю его на редакторский стол:
— Почему ваша газета печатает клевету? Вот мои стихи, а вы пишете, что «я именую себя «поэтом»? Кто вам сказал, что выставка была предпринимательской?
Флегматичный, медлительный редактор обеспокоен, оправдывается:
— Это передано нам партийным бюро комбината. Мы обязаны были опубликовать.
— А если они вам завтра пришлют информацию о революции на луне? Вы ее тоже тиснете, не проверяя факты? И какой хамский тон!
Он ерзает на стуле:
— Вы можете составить опровержение.
— Напечатаете?
— Да-да! Пишите, что хотите. И про клевету, и про тон… Только выразите сожаление, что организовывали идейно-вредную выставку. — И, хлопая ресницами, смотрит, как невинный младенец.
Ах, ты, прохвост! Тебе нужно мое раскаяние? Потому соловьем и разливаешься? Нет, с тобой разговаривать бессмысленно. Ты в самом низу чиновно-партийной лестницы. Двинем повыше. В горком партии к заведующему отделом пропаганды и агитации.
За столом желтый высохший человечек, чем-то напоминающий головастика. Пока я выкладываю претензии, он упорно молчит и лишь порою нервно облизывает длинные тонкие губы. Хотя стоит жара, его руки затянуты в черные кожаные перчатки, и до меня не сразу доходит, что под перчатками не живые пальцы, а протезы. Разволновавшись, он сует в рот сигарету. Зажигаю спичку, чтобы дать прикурить. Отказывается:
— Не надо!
Принять от идеологического врага услугу — никогда! Достает большую, специально для безрукого изготовленную зажигалку. Она выскальзывает из негнущихся пальцев и падает на стол. Он с ней долго возится. В конце концов закуривает. Несколько раз быстро пересекает туда-обратно кабинет. Неожиданно останавливается и выкрикивает:
— Мы вас не боимся, мы вас арестуем!
Ненормальные все у них в горкоме что ли? Соловьева визжала. Этот вопит.
— А чего вам меня бояться? У вас армия, полиция, почта и телеграф. У меня лишь картины и ручка с бумагой.
Он вновь лихорадочно забегал взад-вперед. Еще чуть — чуть — и забьется в припадке падучей. Замирает, и:
— Я не только вас лично имел в виду, но и художников. Всех арестуем!
Псих, честное слово! Да у него это какая-то навязчивая идея! Не из команды ли он Шелепина-Семичастного?
Шефы проиграли в борьбе за власть на самых верхах, а бедняга по-прежнему руководит столичной пропагандой и живет их заветными мыслями. Помните крылатое Шелепинско-Семичастновское изречение? «Дайте мне арестовать тысячу московских интеллигентов, и я покончу с инакомыслием».
Нонконформисты
«— Что такое соцреализм? Это искусство «чего изволите».
Связавши свою судьбу с русским неофициальным искусством, не должен ли я объяснить, что это такое, откуда оно взялось, почему с ним столь отчаянно борется советская власть, используя партийных чиновников, гебистов и прессу?
Английский искусствовед Камилла-Грей в книге «Великий русский эксперимент» говорит о художниках России, оказавших влияние на развитие всего современного мирового изобразительного искусства, — о Кандинском, Малевиче, Лисицком, Татлине, Поповой… Парадоксально, что в Советском Союзе они известны лишь элите интеллигенции, их картины пылятся в запасниках, и если и поминаются в какой-нибудь книге, то обязательно в отрицательном контексте. А ведь именно эти художники с первых дней революции встали на ее сторону. Революция показалась им, пролагателям новых путей, чем-то родственным, открывающим неограниченные возможности для экспериментов. В 1918 году Кандинский и Малевич становятся главными художниками Петрограда. Именно «Левые» оформляют революционные праздники. В их руках оказывается институт художественной культуры, отдел изобразительного искусства народного комиссариата просвещения и его газета «Искусство коммуны».
Но где же были реалисты? Куда они спрятались? Отчего не сражались с засилием модернизма? Реалисты, не верившие в окончательную победу большевиков, выжидали. И лишь убедившись, что советская система — это надолго, принялись наверстывать упущенное. Созданный ими в 1922 году АХРР (ассоциация художников революционной России) объявляет авангардистам смертельную войну. Один из ахрровских идеологов художник Кацман заявляет: «Учителя «левых» — Пикассо, Сезанн, Матисс, Маринетти и другие — это идеологи маленьких групп буржуазной интеллигенции периода капиталистического накала, нервозности, противоречий».