Г. Они у меня были: согласитесь, что проще поехать к одному человеку и из тридцати художников выбрать пять, чем ездить ко всем тридцати. Так что, как видите, я облегчаю работу советским людям. А как травили Фалька и Неизвестного, а потом устроили выставку Фалька и повесили его картины в Третьяковской галерее, а Неизвестный принял участие в конкурсе в честь арабо-советской дружбы и завоевал там Гран при. Времена меняются, из всех художников, представленных у меня, только человек пять не выставлялись на официальных выставках.
Р. Но именно этих вы выставили на шоссе Энтузиастов!
Г. Это неправда. Выставленные там Штейнберг и Воробьев участвовали в молодежных выставках, семидесятипятилетний Евгений Кропивницкий также принимал участие в выставках; в институте гигиены и охраны труда выставлялся Лев Кропивницкий; на официальной выставке были представлены офорты Плавинского. Что же касается Рабина и Немухина, то они члены Горкома художников Москвы, а Рабин даже рекомендован живописной секцией МОСХа в Союз художников.
Р. Не может этого быть!
Г. Тем не менее это так.
Р. Знаете ли, от приема до принятия — дистанция огромного размера. Вас ведь тоже рекомендовали в Союз писателей.
Г. Конечно, но рекомендовала-то Рабина не секция портных, а художники, бюро живописной секции.
Р. А вот есть такая картина у Рабина: на ней — желтая «Правда» и тухлая вспученная рыба.
Г. Я же вас приглашал приехать ко мне. Фельетон надо писать со знанием дела. «Правда» — не желтая, а белая, и рыба написана так мастерски, что голодным людям хочется ее съесть.
Р. Я видел фотографию. Разве не все равно — картину или фотографию?
Г. Нет, не все равно. На фотографии многое пропадает.
Р. Но Рабин вклеивает в «Правду» заголовки из других газет. А вклеивая, можно придать антисоветское содержание, всякие ассоциации…
Г. Рабин — мой ближайший друг. Это человек редкостно честный, прямой и правдивый. Безусловно, вклеивая заголовки, можно придать разный смысл, но сколько я видел его картин — антисоветского содержания не усмотрел. Это кто как смотрит.
Р. Ладно. А за границу статьи вы писали? Вот рядитесь в тогу защитника русского искусства, а защищаете его почему-то с той стороны. Писали или нет?!
Г. Писал. Одна статья, например, у Марка Шагала.
P. Кто это?
Г. Выдающийся русский художник, который, к сожалению, живет за границей.
Р. А с кем вы передавали статьи?
Г. Та статья написана очень давно, я не помню.
Р. А еще вы писали?
Г. Да, писал.
Р. И с кем передавали?
Г. Мне нужно припомнить…
Р. Эта статья у меня, я вам сейчас напомню.
Достает из сейфа статью Глезера с приклеенной к ней оборванной бумажкой, на которой что-то написано от руки печатными буквами.
P. Вы передали материал на квартире Оскара Рабина француженке Паскаль Гато.
Г. Никакой Паскаль Гато я не знаю, хотя у меня бывает много народа, может приходила и она, но статьи я ей не передавал, тем более, на квартире Рабина. У меня есть своя квартира. А статью, которую вы держите в руках, я передал редактору голландского журнала «Музеум журнал», выходящего в Амстердаме. Это — не политический журнал, и я писал об искусстве.
Р. Разве вы не знаете, что все материалы надо передавать через АПН? И вообще, почему бы не потребовать у нас статью напечатать, а не сразу же посылать статью за границу?
Г. Я пишу и для АПН, но шестнадцать голландских художников и редактор журнала были в Москве всего два дня. Меня попросили написать статью о коллекции, и я не видел причин для отказа.
Р. Но что вы пишете в своей статье? Вот о картине Олега Целкова: (зачитывает): На переднем плане — медаль с изображением бабочки и безобразные, можно сказать, человекоподобные морды четырех идиотов. Рты у них широко открыты. То ли они пьют, то ли что-то восторженно кричат. Полубеззубые пасти, именно пасти, а не рты, маленькие глаза фанатиков… Страшно, что такими видит художник людей. И это ведь не случайная картина. Разуверился ли он в человеке или просто на окраине Москвы, где он живет, попадается ему много таких бессмысленных, отупевших от пьянства лиц?» Не искажаете ли вы облик советского человека?
Г. Я пишу о пьяницах. Сейчас часто о них пишут. Больше ничего я в этом тексте не вижу.
Р. Ну а дальше? Вы пишете о письме Замятина к Сталину и сравниваете положение современных художников с положением Замятина, которого не печатали. Разве этим вы не порочите наш строй?
Г. Дальше у меня написано, почему их не выставляют, и я ссылаюсь на группу художников — Вучетича, Кербеля, Кацмана и Томского, которые, как и в сталинские времена, руководят Союзом.