— Необходимо письменно изложить ваши аргументы. Мы изучим, доложим.
Андрей Григорьевич протягивает номер своего телефона: 224-20-43:
— Как напишите — позвоните.
Я накатал опровержение, чуть не на двенадцати страницах, и через неделю мы встречаемся вновь. На этот раз непосредственно на Лубянке, в здании КГБ Москвы и Московской области. Сегодня они меня ждали, подготовились. Михаил Вячеславович воинственен:
— По-вашему, газета кругом на вас клевещет.
— Я уже объяснял.
— Но статью за границу вы передали?
— Да.
— И считаете этот поступок нормальным?
Понимаю, что они перешли в заранее подготовленное наступление, и стремлюсь его сорвать:
— Вы прочтите мною написанное. Там сказано обо всем. Кстати, милиция не оставляет меня в покое. Нельзя ли ее остановить?
А он гнет свое:
— Газета не может во всем заблуждаться. Так не бывает.
— Обвинений в фельетоне много, и каждый я опровергаю.
— Антисоветской статьи не опровергнете.
— Она не антисоветская.
— Александр Давидович, с вами не столкуешься!
— Прочтите, пожалуйста, то, что я написал.
Недовольно передергивает широкими плечами. Кажется, сейчас даст волю гневу. Нет, задача у него другая. Перестраивается. Дружески поясняет, что в принципе я в КГБ обратился не по адресу. В их компетенцию не входит разбор подобных происшествий. Но мне хотят помочь, так как «Вечерка» переборщила. Смущает лишь одно: слишком широко оповещаю обо всем друзей. Лучше, чтоб никто не подозревал, что продолжаю бывать здесь. Тогда госбезопасность не обвинят, что вмешивается не в свои дела.
Можно подумать, что нахожусь не в КГБ, а в благотворительной организации. Вот какие они замечательные! Даже закон нарушают, чтобы выручить из беды человека. Только пустяковое условие: держать все в секрете. Могущественная Лубянка кого-то страшится! Кто-то скажет, что она превышает полномочия. Явный блеф. Продолжение прелюдии к вербовке. Сперва выудят обещание никому о моих посещениях не сообщать. Потом потребуют отвечать на щекотливые вопросы. И в конце концов последует спецзадание новому агенту. Схема немудреная. Михаил Вячеславович глядит выжидающе-поощрительно. Глезер и с художниками связан, и с писателями. И диссиденты к нему захаживают, и дипломаты и журналисты иностранные заезжают. Какой простор для работы, какие широкие горизонты открываются, если этот тип согласится сотрудничать!
Притворяюсь, что попадаю в ловушку. Посмотрим, кто кого перехитрит-переиграет. Опасно? Поймают на обмане — отомстят? Будь что будет! Делаю вид, что объят сомненьями:
— У меня от Рабина секретов нет.
— Так появятся, — осторожно, ненавязчиво и в то же время цинично — чудится мне, что даже подмигивая, — констатирует Михаил Вячеславович. И, дабы не спугнуть добычу, не настаивает — дело-то вроде уже в шляпе, — а знакомит меня со своими подчиненным, Вячеславом Сергеевичем, хмурым, худым блондином с вытянутым лошадиным лицом. Волосы у него будто выжжены перекисью. Белые прилизанные пряди падают на лоб. Под ними тусклые глаза сексота. Этот их сотрудник впоследствии не раз попадался мне в коридорах Советского писателя».Наверно один из стражей низшего разряда, приставленный к советской литературе. Дней через десять я должен ему позвонить и узнать, какое решение вынесли по прочтении моего опровержения. Неужели Михаил Вячеславович или Андрей Григорьевич не сумеют ответить сами? Для чего все-таки подключили к игре третьего? О, роль у него была элементарная — пугать. И короткая — мы с ним встречались всего два раза. Звоню через десять дней, и он просит немедленно приехать.
— А по телефону нельзя?
— Не шутите.
На? Лубянке же налетает коршуном:
— Вы посылали письма товарищам Демичеву и Андропову?
Подтверждаю.
— И теперь на каждом углу болтаете об этом?
— Издательство «Советский писатель» не каждый угол.
— Да вы понимаете, чьи имена упоминаете?
В изумлении уставился на него.
— Нет! Вы не понимаете! Вы не имеет права их произносить!
— Почему?!
— Если до вас и это не доходит… — не договаривая, безнадежно машет рукой.
У евреев в древности под страхом смертной казни запрещалось произносить тайное Божье имя. Но при чем тут Демичев и Андропов? С какой целью разыграна эта комедия? Чтобы сбить с толку? Внушить страх нелепыми запретами? Да ну к черту разгадывать головоломки лубянщиков!
— Опровержение прочли?