— Алеко! — сказала маска, слѣдуя за нимъ и грозя пальцемъ.
Н — нъ остановился, окинулъ маску проницательнымъ взоромъ, покачалъ недовѣрчиво головою, взялъ товарища подъ руку и, поклонившись, довольно сухо сказалъ маскѣ:
— Я, кажется, тебя не знаю.
— Неблагодарный! — .произнесла маска дрожащимъ голосомъ. — А я тебя такъ давно знаю!.. такъ давно люблю!
— Вѣрю. Только врядъ ли мы когда встрѣчались?
— Напротивъ. Мы рѣдко когда разстаемся.
— Въ самомъ дѣлѣ? Гдѣ же мы видимся?
— Вездѣ, гдѣ ты бываешь!
— Напримѣръ?
— Я слѣдила за тобой на Кавказѣ, провожала тебя въ Бессарабію, была…
— О! понимаю; ты говоришь о моихъ сочиненіяхъ….. Многія красавицы дарятъ меня такими свиданіями; но отъ нихъ мнѣ мало проку. Прощай. Въ другой разъ перемѣняй голосъ, ежели хочешь обманывать.
Маска содрогнулась.
— Вотъ скучная маска! — сказалъ Н — нъ, отходя къ своимъ товарищамъ. — У ней даже нѣтъ маскарадной сноровки. Вздумала прельщать моими сочиненіями… Пойдемъ, князь; быть можетъ, встрѣтимъ что-нибудь поинтереснѣе.
— Постойте, Алеко, — сказала маска, не отступая отъ него.
— Какая неотвязчивая! — произнесъ Н — нъ, однакожъ оборотился.
— Я имѣю къ вамъ препорученіе, важное дѣло, — продолжала маска, понизивъ голосъ.
— Маскарадное? — спросилъ Н — нь, хитро улыбаясь.
Маска лукаво кивнула головой.
— Это дѣло другое. Изволь, я слушаю.
Съ этимъ словомъ, опустивъ руку товарища, Н — нъ пошелъ съ маской.
— Вы поэтъ?
Дурное начало, подумалъ Н — нъ, сожалѣя, что дался въ обманъ.
— Вы человѣкъ съ душой?
— Ты хочешь сказать, съ душой для хорошенькихъ масокъ? О, съ большой душой!
— Александръ! Здѣсь идетъ дѣло не о маскарадной интригѣ, а о жизни и смерти.
— Право! — сказалъ Н — нъ, удивляясь столь неожиданному обороту. — Ты итальянка что ли, что на маскарадѣ угрожаешь кинжаломъ?
— Molto ha da Сuоге il fuoco nеl mio сuоrе, — отвѣчала маска, къ большому удивленію Н — на.
— Ты, кажется, mіа bеllа, перепорхнула съ южнаго карнавала на нашу сѣверную масленицу?
— Да. Я здѣсь чужая, не знаю вашихъ обычаевъ, нравовъ… Я прошу вашей помощи!
— Въ чемъ?
— Я имѣю важное дѣло къ человѣку, котораго совсѣмъ не знаю, никогда не видала, и въ рукахъ котораго моя судьба.
— Кто этотъ человѣкъ?
— Его зовутъ Дальскимъ.
— Дальскимъ? Ты невпопадъ избрала меня въ посредники. Дальскій меня не терпитъ; навѣрное тебя подучили, чтобы привести меня въ столкновеніе съ этимъ человѣкомъ.
— Я васъ не понимаю.
— Зачѣмъ же ты выбрала именно меня? Всѣ знаютъ, что онъ, если бы могъ, съ удовольствіемъ вырвалъ бы у меня языкъ…
— Я выбрала тебя потому, что твой языкъ долженъ быть отголоскомъ твоего сердца.
— Не всегда. О, не всегда!.. Кто ты?
— Не спрашивай!
— Но какъ же мнѣ тебѣ услужить, когда я не знаю, ни кто ты, ни чего ты хочешь?
— Выслушайте меня.
Маска начала разсказъ. Н — нъ слушалъ съ выраженіемъ сердечнаго участія. Другія маски, проходя мимо, привязывались къ нему, но онъ отвѣчалъ сухо и коротко; видно было, что разсказъ маски увлекъ совершенно его вниманіе.
— Однакожъ, — сказалъ Н — нъ, когда незнакомка перестала говорить, — я боюсь, чтобы не утонуть намъ съ тобой въ такомъ отважномъ предпріятіи.
— Не бойтесь за себя, Александръ; ни въ какомъх случаѣ я васъ не выдамъ, даже не назову, а меня никто не можетъ порицать за мою смѣлость. Въ моемъ положеніи она простительна.
— Что же мнѣ будетъ за мое участіе?
— Слеза благодарности, которая жжетъ меня подъ маской…
— Я ее принимаю, — сказалъ, улыбаясь, благородный поэтъ, — такъ и быть; пустимся плыть противъ теченія, и посмотримъ, что изъ этого выйдетъ.
Съ этими словами Н — нъ пошелъ съ незнакомкой вслѣдъ за толпою.
Пройдя раза два взадъ и впередъ по залу, Н — нъ прижалъ локтемъ руку своей маски и шепнулъ ей:
— Вотъ онъ!..
Маска хотѣла броситься къ проходившему мимо ихъ мужчинѣ, высокому, худощавому, важной и гордой осанки, еъ глубокими морщинами, съ безстрастнымъ взоромъ.
— Осторожно, — сказалъ Н — нъ, удерживая маску, — прежде надобно тебѣ познакомиться съ новымъ для тебя міромъ, чтобы умѣть подѣйствовать на воображеніе дѣлового человѣка. Дальскій и въ маскарадѣ столько же остороженъ, какъ и у себя въ кабинетѣ. За тысячу верстъ онъ чуетъ просителя, и, не подавая ни малѣйшаго вида, умѣетъ отстранить его. Онъ такъ учтивъ, такъ привѣтливъ, такъ ласковъ, что душа рьется къ нему; а тутъ, глядь, и когти, которые не на шутку васъ задѣнутъ. Этотъ холодный человѣкъ имѣетъ, однакожъ, одну слабую сторону: онъ таетъ отъ лучей черныхъ глазъ княгини В***. Княгиня вдова, женщина свѣтская, тонкая, умная и не совсѣмъ молодая; но гордая! Ужасно гордая!.. Сундуки ея набиты процессами. Потеря этихъ процессовъ лишила бы ее той роскоши, безъ которой она не можетъ жить. Дальскій пользуется большимъ вліяніемъ у людей, отъ которыхъ теперь зависитъ судьба ея. Но, чѣмъ болѣе онъ напрашивается на благосклонное вниманіе княгини, тѣмъ далѣе она держитъ его отъ себя. Этою уловкой она раздражаетъ самолюбіе Дальскаго и каждою ласковою улыбкой покупаетъ у него ходатайство по новому процессу. Вѣроятно, послѣ резолюціи послѣдняго, княгиня, изъ благодарности, промѣняетъ свою княжескую мантію на графскую корону графа Т***. Этотъ графъ… Посмѣйся хорошенько насчетъ графа Т***; пророчь ему неудачу; назови его близорукимъ, и Дальскій будетъ слушать тебя, развѣся уши… Вотъ тебѣ канва; ты можешь выводить по ней любые узоры; успѣхъ или промахъ, дѣло въ твоихъ рукахъ.