— Может-быть, он вернется?
— Я уверен в этом. Он должен вернуться. Он не может оставить этого дела. Вы слышите звонок? Это его шаги. Ну-с, мистер Джибсон, я только что говорил д-ру Ватсону, что вы вернетесь.
Король золота вошел с менее независимым видом, чем в первый раз. Было ясно, что голос рассудка одержал верх над уязвленной гордостью, и он увидел, что должен покориться, если желает довести дело до конца.
— Я обдумал ваши слова, мистер Холмс, и думаю, что несколько поторопился со своими выводами. Вы правы, желая знать все, что вам кажется нужным знать. Но уверяю вас, что мои отношения к мисс Дунбар совершенно не касаются настоящего дела.
— Мне это виднее, м-р Джибсон.
— Но вы, как врач, желаете сперва знать все симптомы, чтобы поставить диагноз.
— Совершенно верно, но как может доктор ставить диагноз, если пациент не говорит ему правды.
— Но заметьте, м-р Холмс, что большинство мужчин старалось бы обойти молчанием вопрос об их отношениях к женщине, если, конечно, эти отношения вполне серьезны. Ведь у всех людей в душе имеется маленький интимный уголок, куда не должны проникать непрошенные гости. А вы хотите знать именно эти маленькие тайны. Но если вами руководит только желание спасти мисс Дунбар, извольте, я открываю тайники своего сердца: пользуйтесь имя как найдете нужным. Что вы хотите знать?
— Правду.
Король золота помолчал минуту, точно собираясь с мыслями. Его мрачное, испещренное глубокими морщинами лицо, стало еще мрачнее, неприятнее.
— Могу рассказать вам все в нескольких словах, м-р Холмс. Я встретился с моей будущей женой, когда искал золото в Бразилии… Мария Пинто, дочь чиновника из Манаос, была очень красива. В то время я был молодым и увлекающимся, но даже теперь, холодно и критически оглядываясь на свое прошлое я должен сказать, что она была исключительно красива. Это была богато одаренная натура, страстная, добрая, неуравновешенная и слишком сильно отличалась от американских женщин, которых я знал до сих пор. Короче, я полюбил ее и женился. И только, когда моя любовь остыла, — а она длилась долгие годы, — я увидел, что теперь она не представляла из себя ничего особенного, стала женщиной как все. С этим открытием кончилась моя любовь. Если бы она тоже охладела ко мне, нам обоим было бы легче. Но кто знает сердце женщины? Я делал все, чтобы оттолкнуть ее от себя, но чем хуже я с ней обращался, чем больше старался убить ее любовь к себе, чтобы уравновесить наши отношения, тем тяжелее становилась наша жизнь. Ее любовь не остывала. В этих лесах Англии, она любила меня так же горячо, как двадцать лет назад на берегах Амазонки. И что бы я ни делал, она оставалась такой же нежной и преданной, как раньше… В это время явилась на сцену мисс Грас Дунбар. Она откликнулась на наше объявление и поселилась в нашем доме в качестве гувернантки моих детей. Вы наверное видели ее портрет в газетах. Все газеты кричали о том, что она очень красива. Я не хочу выдавать себя за более нравственного человека, чем все окружающие меня. Но, судите сами, можно ли, живя под одним кровом с такой женщиной, ежедневно встречаясь с ней, не полюбить ее? Вы меня осуждаете, м-р Холмс?
— Я не могу осуждать вас, если дело не шло дальше чувств, но несомненно вы не нравы, если ваши чувства вылились в реальную форму по отношению к молодой девушке, находившейся до некоторой степени под вашим покровительством.
— Может-быть, вы и правы, — ответил миллионер, и в его глазах блеснул странный огонек — я вовсе не хочу казаться лучше, чем на самом деле. Всю жизнь я упорно стремился к тому, чего хотел, и всегда достигал этого; но тогда я понял, что самое сильное мое желание — добиться любви этой женщины. Я ей сказал об этом.
— Вы ей сказали? — возмущенно воскликнул Холмс.
— Я сказал ей. что просил бы ее руки и женился бы на ней, если-б это было в моих силах. Я говорил, что мои деньги и все мое влияние я готов употребить на то, чтобы сделать ее счастливой и независимой.
— Очень великодушно с вашей стороны, — насмешливо сказал Холмс.
— Послушайте, м-р Холмс, я пришел по делу, а не для того, чтобы выслушивать ваши насмешки.
— Имейте в виду, сэр, что и я говорю с вами только в интересах мисс Дунбар. И я не знаю, что еще неприятнее для нее, предъявленное ей обвинение или ваше великодушное предложение. Вы богатые люди думаете, что все оскорбления можно загладить подачками.
К моему удивлению, Джибсон принял это сравнительно спокойно.