— Мы по служебной обязанности возбуждаем судебное преследование! — объявили и шуцманы.
Пастор с изумлением глядел в могилу.
— И это… христианское погребение? — пролепетал он.
— Нет, — проговорил я — это современные похороны с Красными Самокатчиками!
Я сел на ящик, втиснул в глаз монокль и уставился на этих господ. Я был в пиджаке, но так как боялся озябнуть в могиле, то захватил с собой шубу. И это импонировало им — шуба в развал лета! Наверное, у их старого тайного обер-регирунгсрата не было шубы…
— Убирайтесь-ка прочь! — продолжал я. — Эта могила мной оплачена и принадлежит мне! Я законным образом умер и могу хоронить себя, как мне угодно. Ступайте же! Здесь, в этой яме и в этом ящике, я хозяин и советую вам не нарушать неприкосновенности жилища!
— Да это скандал! — проговорил господин с орденами. — Беспримерный скандал!..
Подошел прокурор.
— Надо прекратить это паясничество! — прошипел он мне. — Я арестую вас именем закона! Прошу полицию исполнить свой долг!
Шуцманы спустились в яму и положили мне на плечи свои широкие лапы. Но я гневно посмотрел на них и сказал:
— Что-ж вы, потеряли уважение к святости смерти?..
— Да он не умер! Это мошенничество! — вскричал некий храбрый лейтенант запаса.
— Вот как! — засмеялся я. — Прошу покорно! — И я протянул шуцману мое свидетельство о смерти. — Извольте убедиться! — А кроме того, — продолжал я, — если вам мало удостоверения районного врача, то… понюхайте-же, старый осел!
Господин в орденах выставил нос.
— Фу, дьявол! — вскричал он и подался назад.
— Держитесь в границах приличия. милостивый государь! — остерег я его. — Сегодня знойный июльский день, сейчас самый полдень… я покойник… и, стало-быть, имею право смердеть!..
Но королевский прокурор не успокоился.
— Это меня не касается. — заявил он, — я вижу только, что здесь учинено грубое бесчинство. И это грубое бесчинство требует кары закона. Прошу шуцманов положить этого господина в его ящик и убрать его отсюда; прочие имеют следовать за мною!
Шуцманы взялись за дело; я оборонялся, как мог. Но они были много сильнее меня, ловко засунули меня в ящик и понесли с кладбища к повозке. Все последовали за мной; господа сели в кареты, а Красные Самокатчики вскочили на велосипеды. Даже могильщики пошли за нами. Я радовался только тому, что тайный обер-регирунгерат, так обеспокоивший меня своим старомодным погребением, теперь остался в полном одиночестве, всеми покинутый. То-то, верно, досадовал, дурак!
Мой ящик поставили на козлы, а сверху сел толстый шуцман. К счастью, я имел возможность поглядывать в щелку. В город мы ехали бодрой рысью и, наконец, остановились перед зданием суда.
— В сорок первый зал! — скомандовал прокурор. Шуцманы понесли меня с ящиком, все устремились за нами.
Судья сидел на возвышении среди своих шеффенов. Господин прокурор произнес длинную речь: он извинялся, что прервал судебное заседание, но у него спешное, срочное, совершенно неотложное дело. И он рассказал обо всем.
— Бездельник утверждает, что он мертв, — закончил он, — и имеет даже правильно составленное свидетельство о смерти!
Господин судья приказал мне вылезть из ящика.
— Нет ли среди публики врача? — спросил он.
Тотчас же вышли вперед: обыкновенный врач, штабной лекарь и доктор медицины, начальник уездного богоугодного заведения.
Они выслушали меня, причем держали платки у самого носа. Приговор их был краток: «Без сомнения, покойник»!
Я торжествовал.
— Я возбуждаю против господина прокурора дело по осквернению трупа! — заявил я.
— Пока что, вы здесь присутствуете в качестве обвиняемого, — оборвал меня председатель.
— Уже нет, милостивый государь! — Ответил я. — Я нахожусь в стадии…
— Уважайте же достоинство суда! — прервал он меня. — Я вас оштрафую за нарушение порядка!
— Позвольте же.. — кричал я.
— Молчать! — кричал он.
— Нет! — сказал я. — Как пруссак, я имею право свободно высказывать свое мнение словесно, письменно или в наглядной форме!
Он засмеялся.
— Мы здесь не в Пруссии. Кроме того, вы уже не пруссак, а покойник.
— Я уже не пруссак?..
— Нет.
— В таком случае, я мертвый пруссак!
— А мертвый пруссак не имеет никаких, даже самомалейших прав! Это вам должен подсказать простой здравый смысл.
Я подумал — он безусловно был прав! К великой досаде, пришлось замолчать.
— Вас обвиняют, — начал он, — в совершении грубого бесчинства, в возбуждении общественного соблазна, в оскорблении должностных лиц и в сопротивлении государственной власти. — Что вы можете привести в свое оправдание?