В это короткое мгновение в голове Дерюгина пронеслась яркая мысль.
Он сделал скачек в сторону магнита и крикнул машинисту:
— Энрико, дайте ток!
Еще раз треснул выстрел. Дерюгин упал. В следующее мгновение произошло нечто поразительное: револьвер, вырванный из рук Эйтеля чудовищной силой, пролетел по воздуху десяток шагов, отделявших его от магнита, ударился с розмаху о наконечник полюса и остался здесь, будто придерживаемый невидимой рукой.
Ошеломленный Флиднер остался неподвижным, глядя вокруг совершенно безумными глазами. Когда к нему подбежали люди и схватили За руки, — он даже не пытался сопротивляться и молча последовал за ними, оглядываясь с растерянным видом на свое оружие, словно прилипшее к странной машине.
Несколько человек хлопотало около Дерюгина. К счастью, раны его — одна в левое плечо, другая в ногу — оказались неопасными, во всяком случае кость не была тронута. Его понесли на руках внутрь здания.
— Ну, поздравляю вас, — сказал главный инженер после перевязки — счастливая мысль вам пришла в голову. Если бы вы не вырвали электромагнитом револьвера из рук этого сумасшедшего, мы бы не имели удовольствия сейчас с вами разговаривать.
Действительно, ток, пущенный в обмотку якоря, превратил его в мощный магнит, к которому и было притянуто оружие Флиднера.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — улыбаясь отвечал Дерюгин — скверно то, что на несколько дней это помешает мне работать.
Глава VII
ДОПРОС Эйтеля выяснил с несомненностью, что имели дело с душевно больным. Это была одна из многих жертв бурной четверти века, усталый и напряженный мозг которых натиска кошмарных беднягу в руки властей не имело смысла: улицы были полны такими же безумцами, и весь город напоминал собою гигантский бедлам. Флиднера оставили на заводе под караулом в одной из комнат жилого корпуса.
Впрочем, скоро о нем и вовсе забыли в потоке новых событий. В конце недели пришло известие, что атомный вихрь вновь появился на континенте, на французском берегу.
Он двигался вдоль юго-западной границы к Средиземному морю. Наперерез ому были посланы по железной дороге четыре электромагнита из Крезо, но они запоздали. Уничтожив Тулузу и превратив в пустыню долину Гаронны, огненный вихрь снова полетел над водным простором. Теперь суток через двое его можно было ждать где-нибудь на западном берегу Италии. Пять машин, совершенно готовых, были погружены в Генуе на платформы и двинуты к Риму, откуда легко можно было перебросить их в любой пункт побережья. Локомотивы стояли день и ночь под парами в ожидании приказа бросить в бой свой груз.
Дерюгин, с рукой еще на перевязи, вместе с главным инженером и группой техников, обслуживавших машины, был здесь в ожидании встречи с грозным противником.
Читая подробности, сообщаемые о движении атомного вихря, молодой инженер начинал сомневаться в целесообразности всей затеи. Слишком уж быстро разростался проклятый шар; да и вряд ли удастся к нему подойти ближе полутораста — ста саженей, не рискуя зажариться живьем в его раскаленной атмосфере. А на таком расстоянии и электромагниты, пожалуй, окажутся бессильны. Да и потом, если б даже удалось его окружить и остановить, — что же дальше? Правда, в лаборатории Кэмбриджского университета, повидимому, удалось на прошлой неделе добиться некоторого успеха в опытах синтеза, склеивания, грубо говоря, атомов из их обломков. Но отсюда было еще очень далеко до окончательного решения вопроса и возможности поставить дело в необходимом масштабе.
А между тем этот огненный пузырь будет пухнуть, втягивая в себя все больше вещества… Не слишком ли поздно?
Дерюгин однако не поделился своими сомнениями с товарищами и работал попрежнему упорно и настойчиво. И было еще скверное. Тревожные известия поступали из Неаполя. Везувий заговорил так, как не говорил давно. Громадные столбы пара подымались из кратера на высоту 20–30 километров; земля стонала и грохотала, как в день последнего суда. Неаполь был уже наполовину разрушен землетрясением, и население бежало из-под развалин в диком страхе. Все это было достаточно ужасно и само по себе, но теперь до крайности затрудняло предстоящую борьбу с атомным вихрем. Железные дороги были забиты поездами с беженцами с юга; паника, удвоенная новым бедствием, совершенно дезорганизовала власти, а вместе с тем уже и здесь, в двухстах километрах от Везувия, ощущались легкие колебания почвы, а главное начинало тянуть заметным ветром. Главный инженер ворчал и хмурился, — кажется, и он начинал колебаться, стоит ли продолжать борьбу.