Но вот во вторник вечером, 1 июня, радио сообщило, что пламенное облако прошло между Корсикой и Сардинией прямо на восток; одновременно прибыли в Рим еще одна машина из Генуи и пять французких, присланных на помощь. Это была уже значительная сила. Весь отряд передвинулся дальше к югу, подготовив все для выгрузки, так, чтобы в любой момент или ринуться в бой, или следовать за огненным противником, пока это будет возможно. По всему побережью была установлена цепь наблюдательных постов на колокольнях церквей и походных вышках. Лихорадочное ожидание напрягло нервы до крайности. А с юго-востока уже явственно доносился грохот вулкана, и высоко в темнеющем небе стоял огненный столб, как гигантский факел. Дерюгин качал головою, глядя на новую грозу, и с тревогою чувствовал, как крепчает ветер.
В два часа ночи пламенное облако далеким заревом показалось в виду берега. Машины были немедленно сгружены и двинулись с лязгом и грохотом на запад к морю. К трем часам они в два ряда, полукольцом, диаметром около километра, примкнули к берегу как раз в то время, когда клубящийся паром и пламенем шар со свистом, шипением и раскатами грома коснулся материка почти в центре дуги, образованной медными гигантами.
Дерюгин был на одном из электромагнитов; он сидел в кабинке вместе с командиром машины и старшим механиком, — как раз в середине кривой в первой линии. Совсем рассвело, и вся картина была, как на ладони. Справа и слева пыхтели и громыхали металлическими членами грузные чудовища, похожие на огромных крабов или ископаемых черепах. На верхних площадках поблескивали вспышки огня — оптическая сигнализация, передающая приказания от главного инженера, находившегося за серединой дуги во второй линии. Прямо впереди огненно-дымный шар, освобожденный от атмосферы паров после перехода на сушу, метал молнии, весь искрился, гремел и гудел, полыхая зноем и ослепительно сверкая. Уже здесь, на расстоянии почти полкилометра, становилось заметно жарко. Повсюду кругом, на машинах, по несожженным еще кустам и деревьям берега, перебегали и вздрагивали голубые огни, как брызги холодного света. А на юго-востоке все сильнее грохотала далекая гора, и огромный черно-серый столб стоял в воздухе, разнося высоко по ветру дымную вершину.
Началась странная охота.
Середина дуги оставалась на месте, между тем как края ее постепенно загибались, охватывая шар с боков и с тылу. Электромагниты были пущены в ход, но, видимо, на таком расстоянии их влияние оказывалось недостаточным: огненный вихрь подвигался на восток вглубь материка, и машины отступали перед ним с такой же скоростью. Пройдя километров десять в этой погоне, среди грохота, лязга, гудения и треска, оглушавших со всех сторон, главный инженер решил перейти в наступление. Середина фронта тракторов задержала ход, остальные устремились со всех сторон к центру, смыкая теснее круг. Усиленно заработали динамо, развивая максимум своей мощности. Машины дрожали, стонали, гудели как живые.
Пламенный шар приближался. Ослепительным блеском резало глаза и несло жаром, как из разверстого ада. Становилось все труднее дышать; кровь стучала в виски; тело было в поту, болело и ныло. Каждое прикосновение к металлическим частям вызывало снопы искр и резкие удары; волосы на голове стояли дыбом и сияли ореолом синих огоньков.
А облако продолжало надвигаться. Неужели же все окажется вздором, детской игрой, покушением с негодными средствами, и этот вихрь пролетит дальше через их трупы к Аппенинам? Огненное облако было так близко, что глаза, казалось, готовы были лопнуть от зноя; голова рвалась от боли, не хватало воздуха в груди. Дерюгин невольно зажмурился. Его схватили за руку. Он открыл глаза. Старший механик с искаженным лицом и выпученными глазами, до боли сжимая его пальцы, кричал, как безумный, стараясь превозмочь неистовый шум: