— Эге, забыла! — подумал Нос. — Тут какая-то таинственная сила препятствует нашему сбору сегодня вечером… Забыла эта женщина, производящая впечатление далеко не забывчивой, вернее — производящая незабываемое впечатление!.. И громко добавил:
— Вы, сударыня, не только забыли, но просто спутали. Мы все приглашены не на субботу, а на воскресенье вечером… Я вам все это сейчас объясню по дороге… так… Он как-то страшился резонанса лестницы и говорил тихо, боясь нарушить загадочность этого дома.
Когда все устремились к выходу, вошел новый гость, доктор Точка, который убежденно заявил, что, конечно же, все приглашены… Еще не дальше, как 20 минут назад он говорил по телефону с Барабановым, который спрашивал, почему-де он не идет… Приглашения же по почте он, правда, не получил, но кто ее знает, эту почту… Во всяком случае он убежден в своем приглашении на сегодня.
— Конечно, вы не приглашены, — уверенно сказал Нос, которому стало страшно при мысли, что теперь то его ложь обнаружится. — Вы ведь не получили письма, не видели и почерка Барабанова, этого Барабанова. Почем вы знаете, что не другой Барабанов говорил с вами сейчас по телефону?
— Глупости, — сказал доктор.
Но Нос настаивал:
— А что, если вам звонил Баранов, или Бабанов… У вас нет таких знакомых?
Доктор стоял в замешательстве.
— Н-нет, но я знаю некоего… Баданова.
— Ну, вот видите! Это он и был. Ясно! — торжествовал Нос. — И вовсе это не глупости, о нет!..
— Что же делать? — спросила Лотта Винер, которой стало холодно.
Пока четверо нерешительных гостей совещаются, автор воспользуется моментом, чтобы дать разъяснения об именах присутствующих, чтобы не возникло еще большей путаницы, чем она уже получилась в результате трезвого изложения достойных сожаления событий. Там, в квартире, — профессор Барабанов. Он несправедливо нес свое имя, так как никогда не имел никакого отношения к барабану. Если бы он не был профессором в университете, а учителем сельской школы, можно было бы его заподозрить в том, что он отбивает дробь на штанах своих учеников. Но, сколько нам известно, он этого не делал на своих лекциях. Поэтому он ненавидел свое имя, как нечто бессмысленно ему навязанное.
Далее обратимся к человеку, имя которого было «Точка». Человек с таким именем неизбежно должен быть маленьким и толстеньким. А вот диктор Точка был скорее высок ростом и строен, так что с большим основанием мог бы называться доктор Тире. По, честное слово, его звали Точка в этой правдивой истории. Изменить этого никак нельзя.
Госпожа Лотта Винер — можно сказать, буквально страдала от своего имени, ибо в ней решительно ничего не было жарко «венерического», скорей она напоминала северного эльфа, украшенного густой белокурой волной волос, и от нее веяло нежной прохладой.
Чижик — это вообще не имя, и да будет стыдно всякому, кого это начальное слово дурацкой песенки введет в заблуждение. По этому имени не следует составлять себе и представления о его носительнице, павшей жертвой немилосердных требований государства регистрировать людей по фамилиям. Таких жертв вообще много.
Единственный, кто свое глупое имя носил с полным основанием, был поэт Нос. Помимо того, что у него, конечно, был свой нос, это имя ему подходило потому, что во всей его фигуре самым выдающимся местом был именно Нос. На его длинном лице выступал он, как толстая белая лепешка между черными сонными глазками.
После долгого совещания собравшиеся приняли, несмотря на настоятельные протесты Носа, проект доктора Точки, заключавшийся в том, чтобы всем вместе еще раз подняться по возможности бесшумно и осмотреть хотя бы снаружи квартиру профессора.
— Может быть там совершено преступление — прошептал доктор Точка. — Газеты сообщают, что взломы участились в северных кварталах города. Так как Барабанов все-таки Звонил мне по телефону, я заключаю, что он должен быть дома, если, конечно, кто нибудь иной под видом Барабанова не имел намерения завлечь меня в ловушку…
— Но ведь вам звонил некий Баданов! — Это Нос сделал последнюю попытку отговорить доктора Точку.
Но тот не обратил внимания на эту попытку дерзкой подмены имени.
— … ловушку, — продолжал он, — с тем, чтобы в мое отсутствие проникнуть в мою квартиру.
— Да, да! — соглашалась с ужасом Лотта Винер и ее дрожь была вызвана не только холодом.