Во мнениях был уступчив и легко, даже чересчур, соглашался со взглядами собеседника.
Но всему этому мирному житью положил конец раз происшедший случай.
Как-то рано утром я поднялся с Замотаевым на эту самую Кастель. Как известно, на этой горе есть кратер. Благодаря ему долгое время считали Кастель за потухший вулкан, но позднейшие исследования эти взгляды опровергнули. По новым теориям происхождение горы рисуется так.
В весьма отдаленные времена, в юрскую эпоху, а может быть и раньше, здесь под верхними осадочными породами скапливалась жидкая лава. Скапливалась, но не выходила наружу — это очень важно, так как именно это главным образом и отличает новую теорию от старой. Потом, не найдя выхода, лава застыла и образовала различные трахитовые породы, в изобилии находящиеся на Кастель. Проходили тысячелетия и тысячи тысячелетий, океан, бывший здесь, в силу поднятия земной коры, ушел, начались сдвиги, сбросы, образование складок. Из одной такой складки и образовалась Кастель. Застывшая лава поднялась вместе с образованием горы и позднее обнажилась, вследствие энергичного выветривания лежащих поверх нее осадочных, доломитовых пород. Кратер же — это просто провал, вполне естественно образовавшийся (как трещина) при горообразовательном процессе.
Так вот, поднявшись с Замотаевым на Кастель, я заикнулся было об этой новой теории. Здесь с моим спутником сделалось что-то необычайное, совсем на него не похожее. Всегда такой тихий, он вдруг побагровел, и, взмахнув рукой, точно хотел ею что то отбросить, закричал:
— Кастель — вулкан, милостивый государь!
Ошарашенный его топом, я попытался робко возразить, но напоролся на упорство, граничащее с безумием. Замотаев ни за что не хотел согласиться с тем, что Кастель, как он выразился, шишка, опухоль, а не вулкан. Он так волновался и горячился, что можно было подумать, что дело идет о его собственной жизни. Но, выполнив работы, мы должны были вернуться в Алушту, так как Замотаев был совсем вышиблен нашим спором из колеи.
Когда я рассказал о происшедшем товарищам, они весело посмеялись над «отсталым стариком», но скоро обо всем забыли. Через неделю старик пропал и больше его никто не видал. Думали, что он утонул, купаясь в море, искали по берегу одежду и, действительно, нашли ее в кустах под самой Кастель. Немного, как полагается, пожалели и — забыли…
И вот теперь я встретился с ним в такой необычайной обстановке. Значит его приверженность к вулканической теории была не просто причуда, а настоящий психоз? ярко выраженное сумасшествие. И, симулировав утопление, он на самом деле зарылся в гору, чтобы таким «непосредственным» способом опровергнуть уже всеми принятую теорию. Этот безумец надеялся докопаться до сердца вулкана и через свой корридор, пробитый, я не знаю как, сквозь эту толщу пород, выпустить на волю жидкую лаву, заставить гору извергаться. Он хотел в Крыму создать второй Везувий! Поистине, он воздвигал себе не совсем обычный памятник! На мятник, потому что он сам должен был сгореть в своем корридоре, встреть он, действительно, раскаленную лаву.
Не думаю, чтобы существовал когда-нибудь другой ученый, с такой же последовательностью отстаивавший свои взгляды. Для этого нужно быть по меньшей мере таким же сумасшедшим, как Замотаев.
…— Вспомнил. Вспомнил! — кричал он передо мной, — теперь ты получишь доказательства, каких еще никто в мире не получал! Ха! ха! ха! Я заставлю тебя поверить. Ты увидишь вулкан — Кастель или нет! Ты останешься v меня.
Остаться здесь. В этом аду, в этой вонище, (я заметил, что весь пол покрыт слоем гниющих отбросов и всяких нечистот), без воздуха, без солнца одному с сумасшедшим стариком? Нет, ни за что! Я хочу сейчас же уйти. Я, собственно, пришел за одним татарином, но, если его нет здесь, то я уйду и без него. Только поскорей, а то и я тоже рехнусь в этом ужасном подземелии.
— Татарина? Одного? — старик дико захохотал. — Что-ж так мало? Идем со мной, я тебе покажу одного товарища! Ха! ха! ха! Идем, идем! Неистово скребя рукой спину, он повел меня по корридору направо. Через несколько шагов по чему-то липкому и зловонному, старик велел мне зажечь спичку. Говорить тебе, что я увидел? При одном воспоминании у меня стынет кровь в жилах.
Вернувшись в комнату, я долго не мог опомниться и только минут через пять, задыхаясь, смог спросить у злорадно усмехавшегося старика:
— Откуда вы берете… таких?
— Ха-ха-ха-ха! — опять захохотал он. — Таких! Нет, я их беру с земли такими, какие они там есть, как все вы. А потом я им делаю маленькую, совсем маленькую операцию. Простое прокалывание черепа особой иглой и давление на известные мозговые центры. После этой операции они все делаются, ха-ха, послушными, как овечки. Видал? Их у меня 42 штуки и все они рядышком мирно спят. Завтра ты увидишь, как они работают!