— Но, чорт бери! Пускай же учатся! Не виноват же я, что в ассистенты мне командируют двояковыпуклых дураков!
«Дураки» старались изо всех сил, отыскивали «воинственные» центры самостоятельно, и, отыскав, пытались делать вливание. Однако после их операций большая часть «больных» или умирали, или заболевали тяжелыми формами мозгового расстройства. Их неудачи вызвали новое возмущенна К ним никто не хотел итти под шприц.
ЕЩЕ через день утром химику донесли, что толпа напала на лабораторию, где изготовлялся дезассепс, разгромила ее, разграбила флаконы и баллоны с жидкостью, а оборудование изувечила. Необходимо нужно было спешно создать новую лабораторию. «Залепленные» требовали расстрела виновных.
Через несколько часов на улице, перед амбулаторией, возник спор между штатскими и военными. Они пререкались из за первой очереди на прививку. Военные основывали свое право на первенство на том, что они «проливали кровь», а штатские — на том, что в тылу они изготовляли одежду, вооружение, пищу для военных.
— Очень хорошо нас одели… в ассепсанитас, — кричали военные, — за такую одежду вешать надо…
— А вы зачем в нее одевались? Боялись пуль? Трусили?
— А вы зачем: От храбрости? Не боялись, что прилипнете? Если не боялись, идите последними, а мы пойдем первые…
Спор перешел в драку. Вмешалась полиция. Так или иначе являлась необходимость очередь привести в порядок.
Прошли еще сутки.
Из Англии пришли сведения об огромных демонстрациях «залепленных». Они негодовали на медленность инъекции и требовали от правительства ее ускорения.
Затем в обоих государствах началось массовое умирание «залепленных» от удушения. Трупы их часто находили прямо на улице. Они производили страшное впечатление: лица их были темные, посиневшие, как у удавленников. Там, где сорвана была одежда, виднелась творожистая липкая масса. Особенно много их было в районе фронта.
Стала развиваться паника, как во время эпидемии. Многие думали, что липучка — заразная болезнь. В Англии говорили, что облепление устроили французы, во Франции — что англичане. Всем казалось невероятным, чтобы один человек мог «напустить» липкость на два государства и не желает от нее избавить из-за того лишь, что предварительно ему угодно сделать какую-то прививку.
Паника ширилась. Бежали из домов, где оказывался умерший «залепленный», отказывались их убирать. Отовсюду несся плач, кряки отчаяния. Возникали маленькие бунты, усмирять которые призывались войска. Очень часто во главе бунтующих стояли женщины и дети, неистово требовавшие от властей, чтобы их мужей, братьев или сыновей немедленно освобождали от ассепсанптаса. Медленность прививок объясняли нераспорядительностью, тем, что докторам на «больных» хочется заработать, и тем, что первыми пускают генералов, а не простых солдат.
На дезассепсе возникла спекуляция. Спекулянты поджидали у дверей амбулатории «привитых» и за огромные деньги предлагали им уступить баночку с жидкостью. Продавших дезассепс обещали снова устроить в очередь.
Появились продавцы фальсифицированной жидкости. Но, обыкновенно, после того, как фальсификация раскрывалась, обманщиков жестоко избивали. Бывали случаи и ограбления обладателей дезассепса целой шайкой каких нибудь родственников облепленного, дни которого были сочтены.
Открывались специальные лавочки для продажи средства от липучки, полученного тем или иным путем. Дезассепс крали непосредственно и у Бетье, часто тут же, в амбулатории, из-под рук.
Время от времени к химику врывался «больной» и говорил, что его обманули, что порция жидкости, данная ему, оказывалась никуда негодной, и просил новой порции.
Жибраму все время докладывали о положении «облепленных». Докладывали против его воли, с целью вынудить на изготовление большего количества жидкости и раздачи ее без инъекции. Его это всегда приводило в раздражение, и он стереотипно говорил:
— Получит тот, кому сделано вливание. И ни склянки больше. Война может и должна быть уничтожена с корнем!
— Но ведь вы не успеете прививку сделать всем. Ведь вас ожидают миллионы. Посмотрите — начинается повальная смерть! Тысячи умирают от удушения!
— Я в этом не виноват: пусть мне помогают ваши ученые. Разве я их не брался учить, как прививать? А где они? С другой стороны — продлись война — разве людей не умерло бы те же миллионы? А здесь они живы и получают инъекцию.