автор рассказа «Тайна горы Кастель»,
получивший 6-ю премию.
Трудно писать биографию человеку, насилу-насилу прожившему два десятка лет.
Среднее образование получал по всякому: учился два года в реальном училище, но революция его закрыла, занимался потом в научных классах Филармонического Музыкального Училища, но оно тоже кончилось. Тогда я рассердился и стал заниматься сам, что успешно и выполнил без посторонней помощи, сдав лет пять тому назад экстерном испытания за вторую ступень. Этой осенью пытался поступить в Университет на геологическое отделение, вступи тельные испытания выдержал хорошо, но получил извещение, что мое «ходатайство» отклонено. Занимаюсь вольнослушателем, надеюсь к Университету прилипнуть.
Рядом с моим общим образованием шло и идет образование музыкальное. В этом году я кончаю Музыкальный Техникум по классу фортепиано.
Увлекался когда-то астрономией, потом — шахматами. И то и другое теперь бросил.
Но самое яркое, что есть в моей жизни— это мои странствования. Если существуют прирожденные туристы, то я бесспорно принадлежу к их числу, ибо только в странствовании чувствую как следует, что я живу, и только в странствовании бываю действительно самим собой. Из средств передвижения предпочитаю больше всего пеший. Когда вскидываю за спину свой туристский мешок, испытываю колоссальное наслаждение.
Места для своих странствований выбираю такие, где никто не бывает.
Если летом я не сделаю 350–400 верст пешком, то такое лето я считаю пропавшим и очень об этом скорблю.
Писать начал просто так — из любопытства. Первый рассказ премирован на прошлогоднем конкурсе «Всемирного Следопыта», следующие напечатаны там же. Жанр мой — краеведчество. Пишу еще, как нам полагается, «колониальные» рассказы (тогда подписываюсь не Белоусов, а — Вайт Мустага). Писателем себя не считаю. Для того, чтобы им стать, нужно совсем не так работать: очень много и трудно надо работать. Для этого сейчас не имею времени, но трезвое желание работать — есть. Со временем буду пытаться, а пока на главном месте — собственная культура.
Для того, чтобы иметь шансы сделаться писателем, по моему мнению, необходимо: быть прежде всего хорошо образованным человеком, кропотливо изучать творения великих мастеров слова, как можно меньше знакомиться с современной русской литературой, потому что она делается людьми бескультурными и имеющими к искусству очень слабое отношение, много путешествовать (не в мягких вагонах, а более «непосредственно»), так как только таким путем можно и должно наблюдать жизнь.
Успех мой на конкурсе «Мира Приключений» победой не считаю. Рассказ мой слаб.
Москва.
В. Д. Никольский,
автор рассказа «Лучи жизни»,
получивший 7-ю премию.
Невольно возникает вопрос: какая автобиография вообще необходима нынешнему читателю? Что ему до того, когда писатель женился, сколько у него ребят, что любит он на обед и предпочитает ли он оперу)раме или наоборот? Думаю, что для читателя такой материал, иногда усердно ему подносимый, совершенно ненужен и даже вреден. Если то или иное произведение заинтересует читателя, он вправе узнать лишь о том, под влиянием какой обстановки и внутренней работы мысли сложились творчество и идеи писателя. Это интерес такого же рода, который у иного любознательного человека возбуждает, — ну, хотя бы кусок пестрой понравившейся ему ткани: где вырос хлопок, пошедший на ее выработку, и как построены машины, создавшие эту материю?
Родился я в 1886 году на Киштымском заводе, на Урале, где отец и мать работали в качестве заводских врачей. Увезли меня оттуда на третьем году, и от моей случайной родины в памяти у меня остался лишь запах дыма древесного угля чугунноплавильных печей. С 1889 года Петербург стал тем городом, где с небольшими перерывами д провел всю свою жизнь. С 1896 г. восемь долгих лет ученья в седьмой классической гимназии, откуда если что я и вынес, то не благодаря, а скорей вопреки ей. Родители мои, особенно отец, были глубоко общественными людьми, умевшими наряду с напряженной врачебной работой (отец до 1909 года был старшим врачем группы заводов Шлиссельбургского тракта) принимать самое деятельное участие в различных рабочих культурно-просветительных организациях и научных обществах того времени. Отец одним из первых широко поставил у нас вопросы охраны труда, особенно с той поры, когда он стал читать свой курс профессиональной гигиены в нескольких высших технических учебных заведениях Петербурга. Умер он на посту, борясь как врач с холерной эпидемией 1918 года. Неудивительно, что в такой атмосфере я не остался спокойным свидетелем событий 1905 г, поступив в 1904 г. на электромеханическое отделение Политехнического Института. Эпоха бури и натиска… Сходки… Митинги… Работа в большевистской студенческой организации… 9 января, когда только случайно я не попал под пули на Дворцовой площади. Весной 1905 года вынужден уехать в Швейцарию, но к осени возвращаюсь и вновь берусь за работу, руководя одной из боевых рабочих дружин Невской заставы. Взрыв черно-сотенного штаба у Семянниковского завода, неудачная попытка устроить крушение поезда с Семеновским полком, ехавшим на усмирение восставшей Москвы… Студенческие сходки… Треповские налеты на институт… «Свободы» и надолго реакция… Диллема: идущая на убыль революция или наука? Я выбираю последнее и в 1909 году кончаю институт со званием инженера-электрика. Затем два года научной работы при институте в качестве аспиранта при кафедре гидравлики. С 1911 по 1915 год служу в техническом отделе Управления водных путей. С того же времени принимаю участие в разработке многочисленных проектов использования гидравлической энергии Волхова, Суны, Риона, Днепра, Белой, Чусовой, Свири, Вислы, Невы и других рек России. В годы войны работаю в области конструирования самолетов, организую первую в России лабораторию для электроплавки ферровольфрама, руковожу составлением выдвинутого мною проекта мощной гидроэлектрической Кондопожской станции для нужд азотного завода, намеченного к постройке Артиллерийским Управлением. Станция эта частично заканчивается теперь постройкой и будет обслуживать крупный бумажный завод. В 1919–1923 году живу на Украине, на родине моей матери, в Полтавской губернии, где работаю по линии сельской электрификации и мелиорации. С 1924 года я снова в Ленинграде, где и по сей день состою ученым сотрудником Гос. Научно-Мелиорационного института, в стенах которого принимаю близкое участие в составлении проектов защиты Ленинграда от наводнений, мелиорации прилегающего к нему заболоченного района, использования гидроэнергии Невы и в лабораторной разработке ряда вопросов научно-технического характера.