ТИНА БЕРНАРДОВНА КОЛОКОЛЬЦОВА,
подписчица в г. Ростове-на-Дону, за следующую заключительную главу к рассказу
Дома я застал перепуганного Мосея.
— Внучка… Фектя-то… пропала, слышь… От бабки вечор пошла к слепцу, — да и не воротилась. И у Слепца, слышь, небывала! Что ты скажешь, какие дела? Не в Омут ли ткнулась, не плошь Агнюшки? Ведь что Слепец-то удумал — слыхал? За Мохра замуж наказал Фекте итти! Эку девушку, да за поганца за такого! Порешила она себя, а? Как по-твоему?
Слезы сбегали по морщинам на голландскую бородку. Мне жаль было беднягу, но я радовался, что Фектя так хорошо спрятана. Я притворился взволнованным, стал ахать, расспрашивать. Потом выпроводил старика.
Время бежало. Я волновался. Как-то удастся моя инсценировка? Поспеют ли во время мои артисты комсомольцы? Помнят ли они свои роли? Я знал, что иду на смертельную опасность. По инсценировке Слепца, я должен быть убит за намеренье похитить кержацкую девушку, — как был убит (я не сомневался в этом) — «скотий доктор». Я крепко надеялся на придуманный мною «вариант» — но как знать…
Когда начало темнеть, я захватил чемодан и пошел знакомой тропинкой к дороге возле Омута. Не скрою: мне было жутко.
Я был уже близко от реки, когда услыхал слева от себя легкий свист. Ему отозвался такой же свист впереди. Тихо шуршит хвоя под моими ногами… кроны сосен — черное кружево на голубизне лунного неба… Тишина. Из-за стволов блеснула река с лунным столбом, трепещущим на легкой ряби… Заржала лошадь. Кто-то негромко сказал: «Н-но, шали»! Я подошел к лошадям. Они были привязаны к дереву.
— В город собрались, барин хороший? — Я обернулся. Передо мной стоял пьяный или притворявшийся пьяным — Мохор.
— У нас место дикое, лесное — господам, образованные которые, — скучно. Дозвольте садиться, ваше благородие.
Сквозь нарочито подхалимский тон явно слышалось злобное издевательство.
— Не беспокойтесь, — спокойно сказал я, — обойдусь без вас.
— Слышь, Кондратий, барин не согласен! И с чего бы, кажись? Кучер я знаменитый…
Рядом с Мохром выросла крупная фигура Кондратия.
— Лошадей мы без своего человека не отпустим. Ты их там покинешь в городе неведомо где. А то запалишь дорогой.
— Лошади не ваши и не ваша забота, — резко оборвал я, — я поеду один!
— Поедешь ли? — зловеще прошипел Кондратий.
Они оба двинулись ко мне. Не знаю, что они собирались сделать, но в этот миг мы увидели вышедшую на дорогу женскую фигуру. Она шла уверенным шагом, слегка вытянув вперед руки. Белый платок наполовину скрывал ее лицо.
— Ага! Вот они, делишки-то какие! — заревел Мохор, — это, стало быть, господа образованные наших девок воровать будут! А ты, стерва, что это удумала? Ай в Омут с ним вместе захотела?!
Мохор двинулся к остановившейся в нескольких шагах фигуре. Она точно поджидала его…
Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. «Фектя»-комсомолец ловким боксерским приемом хватил Мохра под подбородок… Мохор, не пикнул, грохнулся на землю. Я бросился на помощь «Фекте». Но тут что-то толкнуло меня в спину.
Быстро повернувшись, я поймал руку Кондратия: он собирался второй раз ударить меня ножом.
Завязалась борьба. Кондратий уронил нож и тянулся, стараясь ухватить меня за горло. Я терял силы. В голове шумело и звенело. По спине текло что-то, в затуманившемся сознании мелькнуло: «я ранен».
Я медленно поправляюсь. Ухаживают за мной мои друзья комсомольцы. Насколько я могу судить — легкое не очень глубоко Задето. Я уверен, что выздоровею, потому что жадно хочу жить!
Фектя сидит рядом Она гладит мою руку и смотрит на меня прекрасными, невидящими глазами, чувствуя мой взгляд — пунцевеет и опускает голову.
Мне уже рассказали, как закончилась моя инсценировка! Мохра и Кондратия отвезли в город, в тюрьму. На допросе Мохор совсем растерялся и спутался. Куда девались наглость и ухарство! Прижатый к стене вопросами следователя, он сознался в намерении убить меня, причем слезно поклялся, что его подговорили Абрам и Кондратий. Начав каяться, Мохор уже не мог удержаться и сознался также и в прошлогоднем убийстве ветеринара. Он указал место в лесу, где они с Кондратием зарыли убитого и его чемодан.
Тут выяснилось, что Агнюшка сама бросилась в Омут, увидев, что убили Михаила Ивановича. Я порадовался за Листара: теперь он избавится от навязчивой идеи, что Агнтошку убили «злые люди».
Как я и опасался, мои артисты-комсомольцы немножко запоздали и схватили Кондратия, когда он уже успел ранить меня.