В толпе кто-то хихикнул. Профессор уныло рассматривал свой палец.
— Лечиться надо, дед. Серьезно лечиться И о табаке забыть пора. На юг вас надо. В горы. На чистый воздух. Или я ни за что не могу поручиться…
Старик весь расплылся в улыбку:
— А ведь ты, ваша милость, тринадцатый…
— То есть, как это — тринадцатый? — удивился профессор.
— Обнаковенно как… Сорок годов меня от чихотки лечат. Двенадцать душ дохтуров меня стукали за это время… И все померши, как есть, до единого. И все, почесть, от нее, от чихотки… А я все скриплю. И все, как сговоривши, на юг куда-то гнали. Все двенадцать. Ты — тринадцатый, и тоже что и те… Постой, куда же ты, ваша милость, я еще не все досказал…
Профессор поднялся с табурета, на который присел перед этим и, сутулясь, направился к двери:
— Некогда мне, дед, глупости твои слушать… Меня другие больные ждут.
Старик кричал вдогонку:
— Прикажи, ваша милость, махру мою отдать. Вчерась целый цибик отобрала. Изведусь я без курева…
В дверях профессор остановился:
— Сестра, велите вернуть больному его табак.
Палата опустела. Топот мустангов затих в отдалении. Больные рабочие хохотали, сидя на своих постелях. Паренек, улыбаясь, смотрел в окно.
— Ведь вот поди ж ты, какая штука, — философствовал старик. — Как услыхал я, что табак вернут, так и дохать перестал… Оказия да и только… А он — на юг! Чудак-человек..
ОТ ФАНТАЗИИ К НАУКЕ
В НЕБЕСАХ НЕИЗВЕДАННЫХ
Очерк К. Е. Вейгелина
Ровно четверть века назад, 17 декабря 903 г., два американца, братья Вилбур и Орвиль Райт, выполнили опыт, который пился всего 59 секунд, но который по своему историческому значению все же обессмертил их имена. В этот день в уединенной песчаной местности Китти Гаук, в штате Северная Каролина, на глазах всего нескольких помощников, был совершен первый взлет человека на управляемом механическом с мотором аппарате, предварительно облетанном без мотора. Правда, и до того людям удавалось не то чтобы летать, — но подлетывать на некоторых снарядах и машинах «тяжелейших воздуха» (это техническое определение для отличия самолетов от газолетов — аэростатов, которые легче воздуха). Но раньше это были либо планеры, — аппараты без моторов, — либо такие машины с двигателями, которыми их машинисты совершенно не владели, хотя некоторые из них и отрывались при испытаниях от земли, но затем быстро и беспомощно валились обратно, неизбежно терпя аварию.
А бр. Райт совершили первый полет на аэроплане, созданном ими после длинной летной практики; и их аппарат оказался не только вполне летучим, но и прекрасно управляемым. Французы же, работавшие параллельно над этой же задачей, добились осуществления первых взлетов лишь в конце 1906 г. (Райты упорно не открывали своей тайны, желая продать ее подороже).
Так было 25 лет назад. За это время американская птичка выросла, окрепла, оперилась и высидела многотысячное потомство, которое эксплоатируется теперь наподобие и других механических средств передвижения на земле или на воде. Но человек жаден. Ему мало того, чтобы сравняться с птицами. Ведь в небесах витают не одни только птицы. Сколько еще новых и притягательных тайн в звездах, в планетах, в нашей милой спутнице Луне! Сколько неизведанного таится еще ближе — в тех далеких слоях нашей земной атмосферы, где не был ни один человек, — даже на один предмет, поднятый с земли, где мы можем только наблюдать какие-то еще неразгаданные отклики мировых явлений, не связанных с жизнью нашей бренной Земли!
За 25 лет человечество покорило себе только тонкую пленку в самой глубине атмосферы, у самой поверхности Земли. Как полотно для передвижения, атмосфера нужна на высоту 2–3 км; в гористой местности — повыше, до 5–6 км. Примерно до 7–8 км высоты простирается арена для военной авиации. А еще выше залезают только спортсмэны, алчущие рекордов, или единичные исследователи самой атмосферы; но и здесь рекорд сравнительно невелик — около 12 км. А ведь атмосфера наша распустилась много, много выше! За пределами 10–12 км — нижнее царство облаков (тропосфера) — сменяется безландшафтной средой с почти постоянной температурой от 50 до 60 градусов (конечно, мороза). Это стратосфера, — ближайшая область, которую еще предстоит покорять. Ее мы знаем только по тем записям, которые приносят самопишущие приборы, поднимаемые на баллонах-зондах (они буквально зондируют высшие слои). Но и эти отдельные и отрывочные разведки имеют свой предел — рекорд поставлен пока на высоте в 37.7 км. А стратосфера простирается еще выше, — почти вдвое выше. Правда здесь воздух очень редкий: на 40 км. атмосферное давление составляет всего около 2 мм ртутного столба, т. е. плотность воздуха равна около 1/4½ того воздуха, которым мы дышим у Земли. Но все же воздух есть, и по химическому составу он не очень отличается от нижних слоев. Выше — 60–80 км давление падает до 0,1–0.02 мм ртути (0,14—0,03 г на 1 куб. см вместо 1,050 г у земли). Здесь наблюдаются «светящиеся облака», в которых распознают мельчайшую вулканическую пыль, еще поднимающуюся с Земли; это, поводимому, последние следы от нашей планеты. И здесь же ставится искусственная граница атмосферы: выше, примерно до 200 км, следы атмосферы сохраняются главным образом в виде частиц водорода, а еще выше водород уступает место другому газу — геокоронию. Но оба последних положения являются лишь гипотезой, не разделяемой всеми учеными. Даже самый газ геокороний гипотетичен — на Земле его нет нигде, и только спектральный анализ нащупал его следы где-то в солнечной короне. Есть и другие не менее смелые теории о самых верхушечных слоях атмосферы, но твердой базы под ними тоже нет: эти места еще совершенно непрозондированы, и все, чти мы знаем, ограничивается наблюдениями в них падающих звезд и полярных сияний. Какая-то материальная среда неизбежно должна быть там, где тухнут, рассыпаясь в прах при столкновении, раскаленные метеоры, — случайные гости из чужих миров, — и где светятся и искрятся разнообразнейшими переливами северные сияния. — невидимому, как отражение электромагнитной энергии, плещущей в пятнах и протуберанцах на нашем Солнце (это тоже одна из теорий).