— Кнопка, не паникуй. Людмила плохо себя чувствует, если в обморок свалится, из седла вывалится, шею сломает, а ты хотя бы сидишь ровно. Лошадь не понесет, если ты будешь слушаться меня, не будешь делать резких движений и издавать резких звуков.
Судорожно кивнула, закусила губу и вздрогнула, когда моя Черничка зашагала рядом с лошадью Стаса.
Мерное покачивание в седле, тихий шорох шагов лошадей, перешептывание леса, которое разносит юркий ветерок, стылый, по-осеннему холодный воздух, теплая куртка, мягкий шарф, в который так удобно прятать нос. Даже напряжение потихоньку стало отпускать. Впереди бежала довольно широкая тропинка, даря надежду, что не придется лезть вглубь леса, в непролазную чащу. Казалось бы, закрывай глаза и спи. Или хотя бы подремать попробуй после бессонной ночи, но уже через пол часа я почувствовала, как спина начинает ныть, а попа проситься на свободу, подальше от этого жесткого, совершенно неудобного седла. Ощущение тоски по современным автомобилям с мягкими креслами росло соразмерно ненависти к седлу и ни в чем не повинной лошадке. Но я молчала. Стойко. Терпела, сжимала зубы, пыталась усесться удобнее, размять поясницу и спину. Но фига с два мне что-то помогло. Я уже была готова спуститься с лошади, объявить всем, что я — проворная лань, и потрусить на своих двоих дальше. Но лес становился все гуще, лазурное небо, едва проглядывало сквозь густую сосново-еловую крону над нашими головами, света было достаточно, чтобы видеть дорогу, но дальше лес тонул в загадочной темноте, которую изредка взрывало золото березок. И вот когда я подумала о пешей прогулке, мое чувство самосохранения возмутилось и завопило, что оно не согласное на такие подвиги, все же на лошади как-то безопаснее. «Если что, ее съедят первой», — шептала трусливая моя часть. Тряхнула головой, отгоняя дурные мысли, и стиснула зубы еще крепче. Как ни крути, а на лошади и правда безопаснее и быстрее.
Когда Стас объявил привал, я уже не чувствовала свое седалище. Оно онемело и, если бы могло, наверное, тоже прокляло меня за такое испытание. Я же поняла, что без посторонней помощи спуститься не смогу. Была не уверена, что вообще в силах хотя бы ногу перекинуть. Поборолась со своей глупой гордостью и все же окликнула Стаса, который страховал Людмилу. Наша временная спутница выглядела все еще бледной, но уже гораздо лучше, чем утром, как мне показалось. Хорошо, что хоть кому-то наше путешествие пошло на пользу. Наш единственный мужчина подхватил ее, спросил о самочувствии и поставил на землю.
На мою просьбу о помощи тоже отреагировал спокойно. Даже не смеялся и не подначивал. Подхватил, когда я буквально вывалилась из седла и соскользнула по лошадиному боку в его руки. Не сдержала мучительно-довольного стона и выгнулась в руках парня, пытаясь размять поясницу. Он надавил пальцами на спину, вынудив снова застонать от наслаждения и боли.
— Кхм, кхм, — ядовитый голос Людмилы разрушил момент моей радости отдыху и счастья моего тела из-за окончания пытки. — Очень мило, конечно, но, может, мы сначала поедим, а потом вы тискаться будете.
Я вспыхнула и дернулась из рук Стаса. Но он удержал. Опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Стыдно было ужасно. А от мысли о том, как все выглядело со стороны, стало жарко. А потом смешно. Не сдержавшись, хрюкнула и затряслась. Да уж. Красота. Стою тут, в руках мужчины, который пальцами впивается в мою спину, выгибаюсь, прикрыв глаза, и тихо постанываю. Вот попробуй докажи, что никакого романтического подтекста нет. Одни только мучения и страдания, от которых меня Стас спасал.
— Глупо получилось, — шепотом фыркнула я. — А ты не завидуй, — уже громче проговорила Людмиле. Мне показалось, что в ней говорила ревность, а возможно и зависть, но яд девушки, который сочился и растворялся в воздухе, вынудил огрызнуться. Да и ее внезапное и скорое выздоровление намекало на то, что она, увидев Стаса, решила присоединиться к нам, а болезнь — просто повод.
Отступила от Стаса на шаг, но старалась все же не встречаться с ним взглядом. Не хотелось увидеть в его глазах хотя бы искру сомнения в том, что все вышло случайно. Или того хуже — полное разочарование. Подумает еще, что решила утешиться в его объятиях.
Наскоро перекусила бутербродом с вяленым мясом, запила водой из фляжки, и снова пришлось вернуться в седло. Стас (на этот раз к моей радости) снова уселся с Людмилой.
До самой ночи мы еще несколько раз останавливались. Пару раз из-за меня, чтобы я могла размять неприученное к таким путешествиям тело. А когда небо над головой стало темнеть, а между деревьями стали просачиваться сумерки, Стас свернул с дороги. Я заволновалась.