— Глупая. Не устраиваться же на ночлег посреди тропинки, — усмехнулась Людмила.
— Не волнуйся, кнопка, сейчас найдем подходящую поляну, разведем костер, поужинаем, и растянешься на покрывале, отдыхать будешь, — улыбнулся Стас, но в сгущающейся темноте я скорее слышала его улыбку, а не видела.
Возможно, отблески света, которые еще боролись с темнотой, сыграли злую шутку, но в какой-то момент мне показалось, что глаза Стаса светятся. Вот так прям по-настоящему, как неоновая вывеска. Откуда-то изнутри. Но стоило моргнуть и наваждение пропало. Нормальные глаза. В темноте и цвета не различить. Но холодок неприятно скользнул вдоль позвоночника. Наверное, это от страха перед ночевкой под открытым небом.
— А если волки? — нервно передернула плечами.
— Они ж не дураки. Чуют хищника пострашнее. Не сунутся, — уверенно заявила Людмила. — А если рядом кружить будут, так и хорошо это, никаких других гостей ждать не придется.
Да, нам же как-то говорили, что дикие животные ведьм и ведьмаков не трогают, стороной обходят, но к хищникам я себя причислить никак не могла. Так, трусливый зайчишка, который вздрагивает от каждого шороха, которым был наполнен лес.
Остановились мы среди деревьев, которые окружили крохотный островок уже местами пожухлой, потерявшей свою сочность и яркость травы, которая проглядывала сквозь желтый ковер прошлогодних иголок. Уже стемнело, и я даже не пыталась понять, по какому принципу Стас выбрал именно это место, просто безропотно остановилась, вновь соскользнула в руки Стаса, который в этот раз уже не стал ждать моей просьбы. Осела на землю, когда он, дважды переспросив меня о самочувствии, отпустил.
— Глупая девчонка, — проворчал он, поднимая меня с земли. — Зачем солгала? Хочешь еще и застудиться на земле стылой? — гневно заглядывал в глаза.
— Не будешь же ты со мной подмышкой таскаться, — буркнула в ответ и отвела взгляд.
Руки плетьми висели вдоль тела, ноги дрожали и отзывались болью при каждом движении. Спина… Кажется, я теперь знаю, как чувствует себя человек, попавший под асфальтоукладчик. Меня будто расплющило, и теперь я тщетно пыталась собрать себя в кучу.
— Не буду, — раздраженно проговорил он, — но подстелить тебе хотя бы плед я могу!? — не то спросил, не то рыкнул утвердительно.
— Где вы только эту ромашку взяли, — Людмила не осталась в стороне и снова кинула в меня насмешкой, как комком грязи, — лошадей боится, леса не знает, не ведьма, а фея, — фыркнула она, словно сказала что-то оскорбительное.
Я нахмурилась, шипя сквозь зубы, оперлась на ноги, которые тут же пронзили тысячи тонких иголочек боли, скривилась и бросила злой взгляд на Людмилу. Ох, как же я не люблю ругаться, но как же меня бесят вот такие, как она.
— Слушай, уважаемая, — не хуже Стаса прорычала я. Исподлобья глядела на Людмилу. Убрала руки Стаса от себя, выпрямилась, насколько могла, и продолжила, сжимая кулаки, — помнится, это тебя нам в довесок дали. Я с собой никого не звала. Лошадь у тебя есть, судя по всему, ты, как раз-таки, далеко не фея, ничего не боишься, все знаешь. Судя по тому, как язык развязался, чувствуешь ты себя прекрасно, симулянтка из тебя знатная. Так и скачи отсюда. Или ты тут из-за Стаса? У тебя подгорает, что он и мне помогает, а не с одной тобой возится? Ты из-за этого ко мне цепляешься?
— Да больно ты нужна кому-то, — криво усмехнулась она, важно подбоченившись. — И не твоего…
— Хватит, — резкий оклик, от которого голову хочется вжать в плечи, прервал речь Людмилы. Стас привязывал лошадей, но смотрел на нас. Осуждающе, отчего стало стыдно. Во мне говорила усталость, да и чего скрывать, откровенная неприязнь к Людмиле. Это чувство возникло практически сразу, при первой встрече. Девушка не вызывала у меня никакого доверия и симпатии, а ее едкие фразы разогревали в душе желание сделать то, чего я никогда не делала — вцепиться в волосы и проредить их.
— Людмила, ты за хворостом, — Стас мотнул головой в сторону, — по окраинам поляны тут подсобери. Далеко в лес одна не ходи. Мила, ты со мной пойдешь, тут рядом ключ, воды наберешь. Пока я по лесу брожу, вы костер разведите и ужин готовьте. Не можете общаться, так и молчите обе. А то ор стоит на весь лес. Зачем его тревожите?
Каша с мясом вышла ароматная, с дымком, такая, какая дома ни при каких условиях не получится. А вот чай травяной, как и всегда — вкусный, согревающий и успокаивающий. Стас накапал мне в чашку какой-то настойки, сказав, что это для того, чтобы завтра не чувствовать себя вековой развалиной. Людмила весь вечер пыталась ко мне цепляться, но я, вняв Стасу, не отвечала и не обращала внимания, и девушка со временем смолкла. Стас вернулся, когда я начала уже заметно переживать. Оказалось, что парень где-то нашел хороший лапник, из которого собирался сделать для нас лежанку. Все же осень уже глубокая, воздух холодный изо рта клубами пара вырывался, а от земли пахло холодом и сыростью. Простыть на такой земле — раз плюнуть. От костра вверх поднимался дым, наполняя легкие приятным ароматом горящего дерева. В воздух взвивались снопы искр, которые на несколько мгновений затмевали даже яркие звезды, подмигивающие на небосклоне. Стас остался дежурить у костра, а нас прогнал на лапник, под пледы, устраиваться на ночевку.